Тут же раздался голос Павла:

– Вы что их вот так тут и оставите?

– Ну, да, – зло отозвался Смирнов.

– Ей нужно помочь!

– Кому? Ольге помощь уже не требуется. Вы с Аллой решили проявить самостоятельность. Вот и будьте последовательными, проявляйте.

– Но вы же не собираетесь оставить Аллу здесь? Вы должны…

Злость поднялась до критического уровня, перекосив лицо Смирнова. Он оборвал Рыжова, не дав тому закончить:

– Я. НИКОМУ. НИЧЕГО. НЕ ДОЛЖЕН! – процедил он сквозь зубы. – И – ДА, собираюсь. Ты же бросил, почему я не могу?

Павел от такого напора попятился. Но к Олегу подошла Татьяна почти ни слова не проронившая за всё время их бегства, она не выдержала.

– Олег, что происходит? Что за кошмар тут творится? Ты действительно ведёшь себя так, будто что-то знаешь. Так объясни, просто и понятно.

От звука собственного имени Олега пробила дрожь, словно пенопластом по стеклу провели. Такое с ним начало происходить недавно, с того момента, когда Татьяна изменила форму обращения, раньше она обращалась к нему только по фамилии. Вроде бы должно быть наоборот, обращение по имени всегда означало меньший официоз, но ощущение негатива от понимания этого не исчезало. Предыдущая форма обращения всегда носила шутливый оттенок, намекающий на отсутствие этого самого официоза. Сейчас же она вдобавок смотрела на него в упор. Её пристальный напряженный взгляд мог бы пронзить до дрожи кого угодно и его в том числе. Но не сейчас. Во-первых, он уже дрожал. Точнее – его колотил лихорадочный озноб от переполнявшего тело адреналина с изрядной порцией злости. Во-вторых, постоянные адреналиновые всплески и ненужные разборки почти превратили его в зверя. В-третьих, он отчаянно искал выход, он не мог сейчас им ничего объяснить без присвоения ему официального статуса неадеквата всем честным собранием с песнями, плясками и бубном в придачу. Но он прекрасно понимал, что в происходящем нет вины ни Тани, ни остальных, поэтому оставалось лишь горько усмехнуться.

Смирнов ответил, не повышая голоса, но так, чтобы слышали абсолютно все:

– Просто и понятно: нас убивают – мы убиваем. Мы стараемся выжить. Я ничего не знаю! Вы же не думаете, что для меня это привычная обстановка? Но обещаю рассказать о своих догадках потом, когда доберёмся до острова. И если вы сейчас останетесь здесь, то никаких объяснений вам уже не потребуется, некому объяснять будет. – он обвёл рукой вокруг. – Потому, что если мои догадки верны, то это не жесть, это лишь тень намёка на то, что тут называется жестью. Поэтому кто хочет выжить, быстро уносит ноги вместе со мной и делает то, что я скажу. Кто не хочет – продолжает дискутировать. Это всё, что вам необходимо знать на данный момент, больше мне сказать нечего.

– Ты её действительно оставишь здесь? – подошедшая Нина указала рукой в сторону Аллы. – Это же цинично!

– Это не цинично, а рационально, – Олег с вызовом посмотрел ей в глаза. – Чем её жизнь ценнее твоей, жизни Ани, Юли или Тани? Она ценнее всех наших жизней?

– К чему такие сравнения?

– Да к тому, что, если мы её возьмём, она станет для нас тормозом и подставит под угрозу всех. Ты имела возможность в этом убедиться только что. И нам сильно повезло, что тут были только эти, – он ткнул пальцем в брюнетку: – А не те, кто уже должен был бы появиться! Иначе сейчас нас ели бы вместе с ней.

– Но как же жить то с этим? Мы же люди! – вклинилась Нина.

– А вот это и есть ваш выбор: жить или нет.

Олег подошёл к Алле и влепил ей звонкую пощёчину, та вскрикнула от удара и открыла глаза. Это означало, что в себя она пришла не только что и слышала, как минимум финальную часть разговора.