Раньше тридцать четвёртый номер был у лоскута, впоследствии переименованного в Оружейку. Но постепенно известная Бате и бойцам территория расширялась, лоскутам требовались номера, и было решено не мудрствовать и первым делом использовать освободившиеся цифры. Так тридцать четвёртый лоскут и оказался по соседству с двадцать седьмым, тридцать девятым и сто тридцать четвёртым.

Тут уже начиналась привычная высотная застройка, которая занимала большую часть лоскутов. Не офисные и деловые кварталы, пока – всего лишь спальный район, но явно современный, с высотками немногим меньше Монстродома, с дворами, недостаточными для парковки автомобилей жителей и потому заставленными вдоль и поперёк, с редкими кусками газона и детскими площадками, настолько маленькими, что даже Бате становилось стыдно за Отечество, которое он искренне любил всем сердцем.

Во дворы заезжать не стали – оттуда явственно слышалось урчание тварей, и не только зомби, судя по тембру. Командир снова набросил на внедорожник невидимость, а Ворон приготовился брать тварей под контроль.

Вопреки ожиданиям, этот лоскут тоже миновали почти спокойно и ушли на двадцать седьмой, чтоб между экипажем и краем Орды сохранялось расстояние в минимум два лоскута.

Тут стало веселее. Зов Орды добрался далеко не до всех тварей, так что то и дело Бате с Вороном приходилось применять свои умения. Разок даже умудрились нарваться сразу на три крупных стаи, возглавляемых элитой. Вожаков Ворон сразу взял под контроль, но тут появилось ещё две стаи, и пришлось полчаса покружить по лоскуту, отстреливаясь, пока удалось оторваться. Причём на этот раз применить свой Дар пришлось даже Ветрянке.

От графика движения параллельно с Ордой в результате этих гонок и кругаля по краю Монстродома отстали уже на час. Значит – неконтролируемая волна тварей уже, скорее всего, прошлась по Африке. Если у каравана всё прошло хорошо, то он вот-вот выдвинется с Высоток на Недострой, и двигаться к месту его стоянки особого смысла нет. Поэтому можно срезать маршрут по более близким и хорошо знакомым лоскутам.

Бойцы, судя по их виду, задумывались о том же.

– Бать, что скажешь? – поинтересовался, наконец, Ворон, и задумчиво поскрёб заросший щетиной подбородок. – Есть смысл на Высотки двигать? Может, попробовать связаться с караваном? Шесть рядов между нами, может и добить…

– Ветрянка, выполняй! – подумав, приказал Батя. – Ко времени и так уже опоздали, можем потратить ещё пять минут.

– Так точно, – отрапортовал связист и принялся расчехлять станцию.

Караван, однако, на связь так и не вышел – дистанция была предельной, а высотки вокруг мешали сигналу пройти. Поднимись бойцы на одну из них, может, и смогли бы добить до каравана. Но бросать верный «Форд» без присмотра не решились.

– Идём на Узкий, – решил в итоге командир. – Может статься, встретим по дороге. Если нет – там и решим, куда дальше.

С двадцать седьмого перебрались на семнадцатый. Снова офисная застройка, но уже не российская. Указатели все на английском языке, здания нарочито квадратные, дороги узкие и с цветной разметкой, тротуары, наоборот, широкие. Номера раскуроченных машин не имели привычного региона и подписи «RUS» и состояли в основном из букв. Пару раз Батя даже подметил сочетания, которые, при наличии некоторой фантазии, можно было бы прочитать как весьма нелитературные.

– Нью-Йорк, что ль? – себе под нос пробурчал Ветрянка. – Был я тут однажды. Дерьмо, а не город. Толпы и пробки хуже, чем в Москве.

– Это как тебя занесло? – удивился откровению Ворон.