Поначалу мне было сложновато абстрагироваться к ситуации и влиться в разговор. Никогда бы не подумала, что буду сидеть за общим столом с человеком, который всячески глумился надо мной в прошлом. Никогда бы не подумала, что человек, прежде вызывающий к себе омерзение и только, может быть одинаково дружелюбным, как с моими девчонками, так и со мной.

За общением на отвлеченные темы напряжение между нами спало до минимума. Было даже весело. Особенно, когда Макс шутил о вульгарно разодетых девчонках, отплясывающих на танцполе. Каким-то образом он предугадывал ход дальнейших событий вплоть до того, какой именно парень подцепит ту или иную девушку.

И ведь угадывал, черт побери!

— За свою жизнь я столько всего повидал, что уже с первого взгляда определяю, кто с какой целью сюда пришел. Я ведь буквально уроки тут учил. И столько всего навидался.

— Уроки учил? Что, прям в клубе? — шокировало меня признание Максима.

Прикончив бутылку "Короны", он кивнул и перевел задумчивый взгляд на первый этаж.

— Ага. За все свое детство у меня сменилось восемнадцать нянек, ни одна не задерживалась надолго. Я всех их нахер посылал. Открытым текстом. Не выдерживали они моего характера, а отцу порой приходилось брать меня на работу.

— А где была мама? — спросила, проникнувшись историей.

Улыбка Макса моментально потускнела, а взгляд стал невидящим. Стеклянным. Все было понятно без слов, тем не менее он посчитал нужным внести определенную ясность:

— Авария. Меня спасла, а сама не выжила.

— Боже, извини. Я не хотела... — мысленно дала себе подзатыльник за неумение держать язык за зубами.

— Да нормально все, — выдавил Макс скупую улыбку. — Относительно. В четырнадцать у меня появилась мачеха. Она взяла меня... в оборот, скажем так. Конечно, все это наложило на мою психику определенный отпечаток, — сморщился в лице, словно от самого себя испытывал отвращение. — Но сейчас уже полегче стало.

Вокруг воцарилась давящая атмосфера. Казалось, даже музыка на порядок стихла. Мы с Лерой находились в легком шоке от исповеди Казанцева. Иначе как исповедью его признание нельзя было назвать. Я и подумать не могла, что Максим мог столкнуться с такими трудностями в жизни. Но под куда большим впечатлением находилась Вера. Она вдруг расплакалась. Набросив на лицо копну волос, скрывая ими слезы, она тихонечко всхлипывала.

— Эй, а ты чего сопли распустила, давай-ка вгоняй обратно! Нехер тут сырость разводить! — сказал Казанцев, передавая ей бумажную салфетку через весь стол. — Тут тебе не универ! В этом заведение реветь строго запрещено! Разрешается только дурачиться и веселиться!

Мы с Лерой подсели к ней с обеих сторон и окружили дружескими объятиями.

— Извините, я просто вспомнила родную маму... со мной такое нечасто бывает, — шмыгнула она, собирая салфетками влагу с лица.

Макс скорбным взглядом уставился на зареванную одногруппницу. Он словно сам все понял — схожая трагедия... И ему было гадко. Гадко, что вынудил девчонку разрыдаться. Вот уж ничего себе! Впрочем, Казанцев не раз доказывал, что умеет сопереживать. В своей дурацкой манере, но все же.

В столь напряженный момент Ян поспешил разрядить обстановку, громко провозгласив:

— А давайте поиграем?

— Во что, например? — оживилась Вера.

— "Я никогда не..." — предложила Лера, вскочив с места. — Знаю, она отстойная, но не в бутылочку же нам играть!

— Боишься потерять самообладание во время поцелуя со мной? — ехидно предположил Макс, поигрывая бровями.

— Пф! Единственное, что я могу потерять, целуясь с тобой, — это чувство достоинства! — показала ему язык.