– Очень, – снова скорбная улыбка. Еще немного, и она войдет в привычку. – Она была другом, членом семьи.

– Мне жаль… – протянул шеф, сделав глоток виски. – А что за порода?

Если честно, в этот момент я была не слишком готова к подобному вопросу. Мы с моей гипотетической мертвой собакой еще не успели перейти на тот уровень близости, когда я могла бы безошибочно определить ее породу, поэтому морозить вновь пришлось первое, что пришло на ум.

– Овчарка. Кавказская.

Мне показалось или шеф подавился и не расслышал мой ответ?

Нет, таких проколов допускать нельзя…

Я набрала полную грудь воздуха, дождалась, пока Роман Георгиевич вновь сконцентрирует все внимание на мне, и четко повторила:

– Сельдь была кавказской овчаркой.

Любите ли вы морепродукты, как люблю их я?

Способны ли вы, беря в учет всю эту безграничную любовь к креветкам, осьминогам и прочим гадам, практически полчаса размазывать по тарелке наивкуснейшую пасту из тех, что удалось попробовать за всю жизнь?

Исключительно из-за того, что ее уже удалось попробовать… Где-то часа полтора назад.

– Вы совсем ничего не едите, Елизавета Николаевна, – почти заботливо проговорил Роман Георгиевич, когда я в шестой раз за последние пару минут насаживала на вилку колечко кальмара, а потом возвращала его назад в тарелку.

– Извините… – на секунду замялась, оценивая себя по шкале аморальности от одного до десяти, а потом, присудив уверенную восьмерку, продолжила: – В последние дни кусок в горло не лезет.

– Понимаю… – задумчиво протянул в ответ шеф. – Давайте попросим упаковать, может, дома захотите перекусить?

Невольно вспомнив о пакете с десертами, оставленном в гардеробе, неопределенно пожала плечами, однако мой ответ, как это и было обычно, начальнику не требовался, он уже успел все решить сам, подозвав официантку.

– Упакуйте, пожалуйста, пасту с собой, – указав на мою тарелку, распорядился Роман Георгиевич, потом на секунду задумался и добавил: – И пару кусочков клубничного чизкейка.

Официантка, вид которой при взгляде на меня становился еще более агрессивным и надменным, чем час назад, послушно кивнула боссу и поспешила удалиться. Естественно, ему она улыбалась до безобразия вежливо. Я даже позавидовать успела, вот бы мне такую улыбку на вооружение взять…

– Вы же ничего не имеете против клубники, Елизавета Дмитриевна?

Помимо того, что теперь у меня есть четыре куска наверняка вкуснейшего чизкейка, а платье для новогоднего корпоратива до невозможности облегающее? Совершенно ничего!

– Спасибо вам еще раз, Роман Георгиевич, – проговорила я, решив, что шансов сморозить глупость гораздо меньше, когда ты просто благодаришь.

– Все в порядке, – и вновь абсолютно непривычная добрая улыбка с нотами поддержки. – В юности у меня тоже был пес. Он двенадцать лет прожил, после его смерти на собаку я так и не смог вновь решиться.

– Мне жаль… – тихо проговорила я, подумывая о том, что гроб на всякий случай все же заказать стоит. И отнюдь не для воображаемой Сельди.

Дело в том, что, кажется, на моей памяти это было первое откровение от шефа за все время нашего общения. И на это откровение его спровоцировала моя ложь… Поэтому можно с полной уверенностью полагать, что, если Роман Георгиевич узнает правду, он меня не просто уволит… Он меня уничтожит!

Отгоняя тоскливые мысли, решила продолжить разговор.

– Как его звали?

– Пса? – не сразу понял босс.

Я кивнула, и мужчина улыбнулся.

– Краб.

– Краб? – вскинув бровь, уточнила я.

– Согласен, – шеф коротко хохотнул. – Имя дебильное. Брат придумал.

А вот тут вот уже я с трудом сдержала усмешку.