– Тебе разве можно мандарины?

– Нет, конечно, но их вчера Себастьян привез. Сказал, что апельсинов не было.

– Апельсины тебе, конечно, можно, – согласилась Катя.

А Марго рассмеялась.

Вот правду говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Сколько бы они с Сёбушкой еще так кружили вокруг да около? Ну пришел бы он на Новый год, что дальше? И Паша рядом – не поцелуешь друг друга, не приласкаешь. А тут – аппендицит! Практически дар небес. Сначала, конечно, Марго очень переживала, что плохо выглядит. А потом подумала: либо пан – либо пропал, и написала сообщение.

В общем, не смутил Сёбушку ее больничный наряд. Прилетел, как ясный сокол, охал-ахал, вещи привез. Пытался мандаринами потчевать. А Марго увидела флакончик духов, заботливо положенный Катей. Женщина женщину всегда поймет.

Марго лежала на кровати, смотрела на Себастьяна и думала о том, как ей повезло с аппендицитом. В кои-то веки о ней настолько неподдельно и искренне заботились. Не ухаживали и заигрывали – такого она в санатории каждый день ложками хлебает. А вот чтобы по-настоящему, почти по-домашнему.

И целовались они потом тоже по-настоящему.

– Ты уж больше не болей, Марго, – говорил он, снимая очки и кладя их на тумбочку рядом с мандаринами.

– Не буду, – обещала она. – Мне тебя еще откармливать надо.

– Да я от природы такой худой. У меня метаболизм хороший.

– Не знаю, не знаю. Вот выйду из больницы и проверим твой метаболизм.

И ей уже очень хотелось отсюда выйти.

Маму, которая звонила из Мурманска с новостями о внучке, Марго, конечно, напугала. Но быстро успокоила, сказав, что операция прошла успешно, Пашка у Кати и вообще все хорошо, поэтому пусть не торопится и первым поездом обратно не едет. Это было вчера, а сегодня заглянули Пашка, Катя и Вадим.

– Сколько же я тебя не видела? – удивлялась Марго. – Года два точно. И виски совсем седые.

– Зато ты не изменилась, все цветешь.

– Скажешь тоже. Летом Вовка с семьей приезжал. Ты в Москве-то его часто видишь?

– Редко. – Вадим вертел в руках мандарин. – У меня же жизнь кочевая. Но видимся.

– Это хорошо, что видитесь. Слушайте, как вы с ветками здорово придумали. В палате свежей хвоей запахло. Прямо по-новогоднему.

– Мам, когда тебя выпишут? – Пашка сел на краешек кровати и гладил Марго по руке.

– Скоро, сынок. Сказали, что еще пару дней и можно домой. Да мне уже здесь и надоело.

– А как тебя лечат?

– Уколы делают утром и вечером, капельницы ставят.

Мальчик понимающе кивнул и серьезно произнес:

– Придется потерпеть.

Марго улыбнулась, потрепала сына по светловолосой голове.

В итоге мандарины Себастьяна ел Пашка, и когда они с Катей пошли в коридор выбрасывать кожуру (в палату утром забыли поставить урну), Вадим поинтересовался:

– Как она оказалась в Вырубке?

Марго пристально посмотрела на Вадима и задала вопрос:

– Нравится?

А потом сама же за него и ответила:

– Нравится.

Нашел Фернандо старую летопись, в которой сказано про чудесное озеро. Нашел и обрадовался. Обрадовался и согласился пойти туда ночью вместе с Забавушкой. Да только не одной Забавушке приглянулся писарь. Подслушала их разговор девка Хворь, горбатая и завистливая. Захотела она сама искупаться с Фернандо в озере, поэтому подсыпала Забаве в квас зелье ядовитое. Выпила Забава квасу. И все. Упала, как цветок срезанный на траву-мураву.

А Хворь побежала к озеру. Думает, не разберет в темноте Фернандо, с кем в воду зайдет. А там, глядишь, и русалки свадебную песню пропоют. Станет царский писарь ее.

Да не тут-то было.

Вышла погулять в сад старшая царская дочь Несмеяна, сделала она несколько шажочков мимо цветов аленьких да увидела почти бездыханную Забаву. Тут же стала кликать царевна мамок-нянек да лекарей разных. Быстро перенесли девицу в терем, положили на перины пуховые, стали ждать докторов.