- Результаты готовы! – радуюсь я. – Мы можем посмотреть их вместе.

Сам не знаю, что скрывается за этой радостью.

Может, отчаяние?

Мне страшно услышать, что уже поздно что-то делать.

- Дело в том, что эти результаты больше не имеют совершенно никакого значения, Михаил.

Сердце ухает и уходит в пятки. Я смотрю на Семёна Алексеевича во все глаза. Он расстёгивает верхнюю пуговицу на рубашке, словно ему тяжело дышать, и вытирает испарину пота на лбу. Сделав глубокий вдох, мужчина пожёвывает губами.

- Что значит - не имеют значения? Что вы имеете в виду? Маше уже не помочь?

- Я нашёл способ помочь вашей дочери без доноров, - неуверенно выдавливает из себя Семён Алексеевич.

- Вылечить без донора? Каким образом?

- Понимаете… Заболевание Машеньки слишком каверзное. Пересадка стволовых клеток от донора, даже если он максимально подходит, может как положительно сказаться на детском организме, так и сыграть в обратную сторону. Состояние ребёнка резко ухудшится, если что-то пойдёт не так. Пересадка не только шанс – это высокий риск. Ваша дочь может погибнуть.

Шумно выдыхаю, потому что об этой стороне медали мне ничего не говорили раньше. Стоит ли рисковать, если всё настолько серьёзно? В висках с силой пульсирует, а я тяжело вздыхаю, не сводя взгляда с врача.

- Как? Почему вы не сказали мне раньше?

- До недавнего момента шансы были выше, но теперь пришли результаты обследований. Состояние Маши ухудшается. – Семён Алексеевич плюхается в своё кресло, складывает руки на столешницу, но в глаза мне не смотрит. – Я нашёл лекарство. Оно заграничное и стоит баснословных денег. Возможно, вам покажется оно слишком дорогим?..

Тяжело вздыхаю.

- Мне плевать на все деньги мира, даже если останусь ни с чем, но смогу спасти дочь. О каком лекарстве идёт речь? Я ничего не слышал о нём раньше.

- Его изобрели не так давно, сейчас до сих пор идёт тестирование, но оно уже показывает ошеломительные результаты.

В голове снова звучит голос Юли, что мне следовало бы проверить Машу в другой клинике, обратиться к другим врачам. Возможно, моя бывшая права? Слова Семёна Алексеевича так сильно разнятся с состоянием Маши. Мужчина говорит, что моей дочери становится хуже, но я ничего подобного не замечаю – ей лучше, даже температура не поднимается. После того как она стала меньше нервничать, она чувствует себя лучше. Так почему он говорит об ином?

Семён Алексеевич был знаком ещё с моим отцом. Он был нашим семейным врачом, и я доверял ему. Мужчина часто общался с Евой и контролировал течение её беременности. Мог ли он предать меня? Мне страшно думать о том, что диагноз выдуманный. Вспоминаю все моменты, когда дочери было плохо, и её состояние улучшалось после лекарств, введённых Семён Алексеевичем. Нет… Он не должен обманывать. А если так?

В ушах свистит. Мне неприятно, и я едва сдерживаюсь. Боль в голове становится отвратительно нарастающей. Мне следует обдумать всё, перепроверить, потому что доверять в наше время нельзя никому.

- Всё в порядке? Может, вам налить воды?

- Всё хорошо. Сколько стоит это лекарство?

Семён Алексеевич пишет на бумаге сумму трясущейся рукой и протягивает лист мне. Приходится встать с кресла, чтобы подойти к столу и посмотреть.

Не такие уж большие деньги, если препарат действительно способен полностью излечить мою дочь.

- Вы уверены, что мы должны рисковать? Если аппарат ещё тестируется, то будет ли уместным пробовать его на моём ребёнке? Не сделаем ли мы хуже, применив его?

Семён Алексеевич поджимает губы. Он бледнеет, словно мои слова застают его врасплох. Откуда такая реакция? Почему он ведёт себя так? Или просто я стал слишком подозрительным? Раньше я всецело доверял мужчине, но многое изменилось. И теперь я действительно хочу проверить дочь в другой клинике. Однако и оттягивать момент с заказом лекарства не желаю, если оно действительно способно помочь.