Ками сегодня категорически отказывалась заниматься по подготовительной программе для лицея, куда пойдёт в первый класс в следующем году. Чтобы показать мне всю серьёзность своих намерений, залила тетради и учебники цветной водой, в которой мы с ней смывали гуашь с кисточек. Скинула всё это в кучу, забралась с ногами на стол и оттуда указала мне на грязную кучу макулатуры: «Убирай!»

Убирать я не стала и запретила это делать Вере. Инесса вызверилась на нас, но я ведь теперь няня. Ей огромных трудов стоило не сожрать меня прямо на месте.

Ну черт возьми! Даже я вместе со всеми своими дырами в памяти понимаю, что нельзя потакать такому поведению! Почему шестилетнему ребенку позволяют унижать людей гораздо старше неё?

Договориться с малышкой было сложно. Я подбирала ключик за ключиком, пока мы не сошлись на сказке. Мне в голову пришла идея — вместе придумать сказку и разыграть её с куклами. Камила заинтересовалась, подумала и кивнула. А я в благодарность за то, что она пошла мне навстречу, сделала то же для неё и помогла убрать испорченные тетради и протереть пол.

У дочери Грановского есть тяга к творчеству. Она не любит сидеть за учебниками, зато рисовала долго и увлечённо. Да и наша сказочная импровизация ей понравилась.

С Назаром мы сошлись на английском. Он сначала долго отфыркивался и всячески показывал, что я ему не нужна и он всё может сам. Но споткнулся на довольно сложном упражнении и всё же пришёл, потому как преподаватель у них строгий, а он не хочет портить себе оценки. Я не была уверена, что смогу ему помочь, но язык дался легко. Ещё одна галочка в моей медленно возвращающейся памяти.

Парень и сам неплохо знает язык, всё же он любит компьютерные игры и в целом технику. С упражнением мы разобрались и засели играть. Я немного выдохнула за весь день, отвлеклась и даже посмеялась.

Увидела Руслана и меня откинуло в наше с ним утро. Так что я наговорила, конечно. Надо было подать информацию немного иначе. Теперь уже поздно.

Встаю с пола. Отхожу к окну, но ничего там не вижу. Очень сложно бороться на два фронта. Со своими внутренними страхами и отчаянием — с одной стороны, и Грановским — с другой. Мне сегодня показалось, что я не выдержу, сломаюсь, меня разорвёт на куски и разметает по окрестностям. Что-то не даёт мне сдаться. Я не понимаю. Ищу это внутри себя, прислушиваюсь, но пока безрезультатно.

Рассказ Руслана откликается внутренней болью. Очень сильной, до тошноты. Я утром, вопреки его указу, так и не смогла поесть. Дело было не в сексе. Я раз за разом представляла себе ту женщину, отчаянно кричащую, умоляющую её не трогать. И как крошились зубы у её мужа, но он вряд ли смог отвести глаза. Я уверена, он посмотрел страшный, заключительный фрагмент жизни своей женщины от начала и до конца.

Грановский сказал, этот человек был его врагом. Что надо было сделать, чтобы погибнуть настолько жестокой смертью? Боже! Что могло сподвигнуть человека так поступить с другими людьми?!

Если только ещё одна смерть. Другого человека. Близкого Руслану. Очень дорого, вероятно.

Ничего другого мне не удалось придумать.

Кто это мог быть? Отец, мать? Жена, о которой в этом доме запрещено говорить?

Это всё не моё дело. Совсем не моё. Но я не могу об этом не думать. Мысли сами ломятся в голову и выстраивают логические цепочки. Не факт, что правильные. Исходных данных у меня слишком мало.

— Ты замерзла? — раздается за спиной.

Разворачиваюсь к Руслану. Он стягивает с моей кровати покрывало. Подходит, заворачивает меня в него.