Его дело рассматривал сам Сталин, принявший решение о снятии всяких подозрений с Ефремова. Вождь знал его по Гражданской войне как человека мужественного и преданного советской власти.
Конечно, Михеев, возможно, не ведал о содержании письма Ефремова от 17 апреля 1938 года Ворошилову, в котором он писал:
«Климент Ефремович!
Последнее мое слово к Вам. Пусть оно будет и к товарищу Сталину. Я перед партией Ленина-Сталина, перед страной, советским правительством совершенно чист. Отдавал жизнь за твердыни Советской власти и в годы Гражданской войны, и в национально-освободительной войне китайского народа против империалистов.
Если верите мне, то спасите от клеветы врагов народа. Их клевета, возведенная на меня, ни одним фактом не подтвердится…»
А еще Михеев, погибший в сентябре сорок первого, естественно, не мог знать о трагически-героической судьбе своего недавнего командующего Орловским военным округом. Ему такой жуткий сценарий написали война и, к великому сожалению, Г.К. Жуков. В октябре 1941 года генерал-лейтенант М.Г. Ефремов был назначен командующим 33-й армией. Он успешно воюет – восстанавливает положение наших войск на реке Нара, освобождает Наро-Фоминск, Боровск и Верию. Но к этому времени 33-я армия уже была солидно потрепана в тяжелейших боях с лихо наступающим на этом участке фронта противником и остро нуждалась в пополнении личным составом, боевой техникой, боеприпасами и продовольствием.
Поэтому полной неожиданностью для Михаила Григорьевича явился приказ, полученный 17 января 1942 года от командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова, – стремительно контратаковать и наступать на Вязьму. Но операция успеха не имела, и войска трех армий вынуждены были в начале февраля перейти к обороне.
И в это самое время на героя сражений Гражданской войны, мужественного и думающего командарма, по-отцовски относящегося к каждому солдату, Жуков пишет аттестацию, в которой отмечалось:
«Оперативный кругозор крайне ограничен. Во всех проведенных армией операциях неизменно нуждался в постоянном жестком руководстве со стороны командования фронта, включительно тактического применения отдельных дивизий и расположения командного пункта армии. Приказы выполняются не в срок и не точно. Приходится все время подстегивать, за что имеет выговор в приказе…»
По мнению других источников, в том числе и офицеров Генерального штаба РККА, до предела обескровленная армия Ефремова «…бросалась в глубокий тыл противника на произвол судьбы». Жуков приказал прорываться, направляя одно указание за другим. Но они не подкреплялись никакими дополнительными силами и средствами. Изнурительные бои, нехватка продовольствия и боеприпасов измотали армию. Ставка Верховного Главнокомандования и сам Сталин поняли весь трагизм 33-й армии. По указанию Верховного Главнокомандующего для эвакуации генерал-лейтенанта М.Г. Ефремова был послан самолет.
Однако командарм отказался покидать своих измученных воинов и отправил на самолете боевые знамена армии и соединений и по максимуму тяжелораненых солдат.
19 апреля 1942 года в бою Ефремов был тяжело ранен. Не желая попасть в плен, он вызвал свою жену, служившую у него медсестрой, и застрелил ее и себя. Воины тридцать третьей сражались стойко и до конца.
Из воспоминаний ветерана 33-й армии генерал-лейтенанта Ю. Рябова: «…тело командарма его солдаты несли к месту захоронения на жердях в плащ-накидке, но немецкий генерал потребовал, чтобы его переложили на армейские носилки. При похоронах немец приказал построить пленных армии Ефремова перед солдатами вермахта и заявил: «Сражайтесь за Германию так, как сражался Ефремов и его солдаты за Россию».