Фейн в унынии склонила рыжую лохматую голову, признавая, что спор выиграл дядюшка. Она умела принимать доводы разума если без благодарности, то хотя бы не упрямясь. Но дядя Абсалом распалился и продолжал развивать свою мысль, уже не обращая внимания на племянницу:

– Интересно, много ли народу пришло в дом этого умалишенного герцога в надежде хорошо заработать? И еще интереснее – многие ли покинули сей дом живыми? Да я голову даю на отсечение, что в этом городе нет ни одного аптекаря: половина их на кладбище, а вторая спешно переехала в другие края! Нет, заниматься лечением в наше время опаснее, чем сражаться с драконами… К герцогу мы не пойдем ни в коем случае. Заглянем на ярмарку, подзаработаем чуток и направимся в Лирмусс. Столица все же остается столицей, пусть даже и в этой ужасной Лаэгрии.

Уже можно было различить сине-красные одеяния стражников, мельтешащих у городских ворот, и время от времени ветер доносил обрывки ругательств. Стражники суетились, грозили алебардами и сыпали проклятиями – крестьяне, по-видимому, едущие на ярмарку, своими гружеными телегами перекрыли въезд какому-то благородному господину с сопровождением. Тот возмущался, потрясая оружием, и от досады пришпоривал своего коня, отчего бедное животное жалобно ржало и приплясывало на месте.

Зоркий дядюшка Абсалом приостановился и ухватил за рукав свою племянницу, которая, погрузившись в задумчивость, ничего вокруг себя не замечала.

– Погоди ты! – шикнул он. – Не лезь на рожон! Стражники небось злющие, огребем мы с тобой держаком от алебарды по спине – у нас ни подорожной, ни лицензии! Подождем, пока стража успокоится, народ разъедется… К тому времени, быть может, сюда подойдет какой-нибудь деревенский обоз – с ним и пройдем через ворота.

Девушка покосилась на проход, где, похоже, назревала потасовка, и согласно кивнула. Неподалеку от дороги, сразу за предместьем, виднелась небольшая рощица, привлекшая внимание Абсалома, и вскоре путники уже обосновались в ее сени, расстелив на земле кусок ткани, расшитый изображениями луны и звезд, порядком поблекших от дорожных испытаний. Свара у ворот набирала силу, и торопиться им было некуда.

– …А если мы заработаем целую крону к последнему ярмарочному дню, – мечтательно говорила Фейн, глядя в бездонное синее небо, – то первым делом купим осла! А, дядюшка? Купим?

– На кой черт нам осел?

– Как это – на кой черт? Пожитки наши возить!

Дядюшка Абсалом скептически хмыкнул в усы.

– Вот я и говорю – на кой черт нужен осел, тем более за целую крону, ежели у меня есть ты?

– Ну, спасибо, уважили… – Фейн угрожающе нахмурилась. – Значит, я буду тащить этот хлам на горбу до самого Амилангра?

Любящий дядюшка уселся поудобнее, выудил из кармана сухарь и заметил:

– Радуйся, что чучело крокодила сгорело вместе с нашей лавкой. А на новое у меня пока денег нет. Иначе ты бы еще и его носила – а то какой же это аптекарь без крокодила?..

– Дядя, вы купите осла! – глаза Фейн сузились.

– Может, тебе еще арданцийского скакуна купить? – ядовито поинтересовался дядюшка Абсалом.

Фейн покраснела от злости – у нее была тонкая белая кожа, типичная для уроженцев севера, особенно для рыжих, оттого она легко покрывалась ярким румянцем по самым разнообразным поводам.

– А на что же вы потратите наш заработок, позвольте узнать? – спросила она, запинаясь и фыркая от сдерживаемого гнева.

– Свой заработок я потрачу на насущные нужды, – ответил Абсалом. – Первым делом куплю тебе приличное платье. Так у меня появится хоть какая-то надежда сбыть тебя с рук…