- Не надо, еще с лестницы спустишь «нечаянно», - парень заходит в кабинет и садится за первую парту, я следом, лихорадочно соображая, где взять лед и молясь, чтобы нос Шмелева сильно не пострадал. – За углом туалет, платок намочи.

Бегом несусь в указанном направлении, и уже возле белоснежной раковины вспоминаю, что платка у меня нет, мечусь к двери и обратно, пока не соображаю оторвать подол блузки. Мочу кусок ткани в холодной воде, и бегу обратно. В классе уже толпа, смеются над парнем, нет бы посочувствовать.

- Ну вот и тебе гол прилетел, Страйкер, - хохочет один.

- Теряешь сноровку, надо рыжую теперь сделать нападающей, позовем ее на тренировку, Страйкер сдулся, - дразнит второй.

Расталкиваю одноклассников и прижимаю холодный мокрый лоскут к носу пострадавшего. Кровь уже не идет, может все не так плохо, как кажется. Потом протираю подсыхающие кровавые разводы на лице. Мне так жаль Шмелева, что плакать хочется. Ну почему я такая?!

- Не реви, - слышу ободряющий голос, - классно ты мне за сумку отомстила.

Он смеется, а мне сквозь пол провалиться хочется. Вдруг смотрит на мою порванную блузку и хмурится, заправляю лохмотья в юбку, чтобы не болтались на виду у всех, выгляжу как убожество. Мало мне позора, так еще половину вещей попортила в первый же учебный день…

- А ну отошла от Глеба, лохудра, - меня толкают и отбирают тряпку. Та самая, которая не отходит от парня.

Она с обожанием ухаживает за ним, а я отступаю к последней парте и там съеживаюсь на стуле. Меня надо в клетку посадить, чтобы не калечила людей. Остальные уроки проходят более-менее спокойно, я только перебегаю в новый кабинет и больше никуда не выхожу. Домой ухожу последней, удостоверившись, что за дверями больше никого нет.

- Как первый день в новой школе? – папа выглядывает из гостиной, оглядывает меня, и удивленно поднимает брови. – Тебя побили, Даниэла?!

Смотрю на новую потрепанную сумку без ремешка, которую тащу, держа за угол, на новую же блузку, лохмотьями свисавшую из-под ядовито-зеленой жилетки. Усмехаюсь.

- Нет пап, со мной все хорошо. Это я представляю опасность для всех. Рыжая катастрофа…

Чувствую, как слезы наполняют глаза, мешая смотреть, припускаю бегом по ступенькам на второй этаж и закрываюсь в своей спальне.

- Я справлюсь… завтра будет новый день…

Ага, и я устрою новые катастрофы…

4. Глава 4

- Данька! – кричит снизу отец, выглядываю, перегибаясь через перила. Переоделась в любимое домашнее платье, в черно-белую крупную клетку, и настроение сразу поднялось. – Идем ужин готовить, очаровашка моя.

Легко сбегаю по ступеням, чувствуя себя воздушной и легкой. Скованности нет, и я изящна, ничего не сбиваю по пути, и не роняю.

- Пап, как думаешь, может мне в брюнетку перекраситься? – советуюсь, нарезая помидоры для салата, папа удивленно поворачивается от плиты, где жарит стейки. – Ну, а что? Надоело, что на меня все глазеют, как на чучело какое… даже не спрячешься в толпе. Еще имя дурацкое дали. В России это вообще мужское имя.

- Давай, устрой дубль два, - смеется родитель, пофыркивая в усы, - я еще не забыл твой первый эксперимент с покраской. Ты была похожа на милого жирафика, только мелкого.

- Спасибо, папочка, рада, что ты помнишь, - деланно улыбаюсь, кроша в пыль несчастный помидор.

О, да, и я помню. Не берет краска мои огненные волосы полностью. Ладно, значит буду скручивать пучок и надевать сверху бейсболку, как там, в Вероне. И тут вспоминаю форму элитной школы и меня пробивает смех. Да уж, зеленой жилетке и короткой юбчонке как раз не хватает бейсболки, для полной комплекции.