– Десять минут, – хитрая усмешка-оскал. – Четвертая допросная.

– Идет, – согласились горе-конвоиры.

Едва произошел круговорот валюты в природе, меня грубо развернули и потащили прочь от клеток с задержанными.

– Возвращайся, куколка, – пробасил здоровяк. – Мы ждем.

Ага, бегу и спотыкаюсь.

Я торопливо хромала вслед за дамой в алом и пыталась не отчаиваться.

Спокойствие, Фелисити, только спокойствие.

Абы кого ведь в поверенные не берут. Точно вам говорю, не берут.

Там и смекалка, и ум, и знание законов нужны. К тому же поверенная – это не сержантик из городского участка. Она не станет упорствовать в заблуждениях. Она будет заинтересована в том, чтобы найти этот злосчастный медальон, и тогда меня отпустят.

Ага, наивная.

Судя по жесткому взгляду дамы, брошенному брюнеткой через плечо, на выходных Джулия Белл занималась тем, что топила котят в бочке.

Из чисто альтруистических побуждений, а вы что подумали?

Коридор вильнул влево, замелькали двери, похожие и безликие, какими могут быть лишь казенные вещи.

– Спасибо, мальчики, свободны, – многозначительно кивнула конвоирам Джулия, отпирая одну из дверей.

Я немного замешкалась на входе, за что получила мотивирующий толчок в спину и, споткнувшись о порог, ввалилась в комнату. Чудом не упала, выпрямилась и сжала кулаки.

Комната пребывала во власти сумерек, заглянувших из-за непогоды раньше положенного срока. Никто не потрудился зажечь свет, поэтому мужская фигура, застывшая на фоне окна, казалась мегабольшой и дико мрачной.

– А теперь мы поговорим, гадина! – как-то излишне громко пообещала Джулия Белл.

В наступившей тишине смертным приговором щелкнул провернувшийся в замке ключ. Из коридора донеслись глумливые смешки конвоиров и их удаляющаяся тяжелая поступь.

Ну, все…

Кажется, мне крышка.

Надгробная.

Джулия быстро обошла приросшую к полу меня и кивнула мужчине.

– Готово.

Тот оттолкнулся от подоконника, встал во весь рост, и в комнате как-то разом стало мало места. В полумраке угадывалась знакомая фигура, рядом валялась куртка с ярко-оранжевой подкладкой.

Погодите-ка… Габриэль?!

И только я обрадовалась было, увидев хоть кого-то условно знакомого в этом царстве тьмы, как мужчина непререкаемым тоном скомандовал:

– Раздевайся.

Раздевайся?

Как бы так осторожно намекнуть этому нахалу, что вот так незадача: как раз сегодня я оставила дома тело для чувственного раздевания перед красивым мужчиной под томную музыку и впопыхах впрыгнула в свое обычное, с попой в хлопчатобумажных трусиках и пуританском лифчике?

– Нет! – вот все, что смог выдавить мой речевой аппарат.

Восклицание вышло до того писклявым и возмущенным, словно я была непорочной монашкой, обнаружившей в кровати обнаженного и крайне возбужденного постороннего мужчину.

– Не паникуй. Это он не тебе, – хмыкнула поверенная, швыряя на стол сумку.

Ее пальцы нырнули в копну черного шелка волос, негромко щелкнули заколки, и брюнетка перестала быть таковой. Швырнула парик на стол, взлохматила русые волосы и пристально глянула на меня.

– Да-а… Работы много, – протянула дамочка задумчиво и полезла в сумочку.

За считанные мгновения на столе вырос ряд из баночек, непонятных дисков, косметичка и перчатки. Я так засмотрелась, что даже не заметила подошедшего Габриэля. Лишь вздрогнула, когда он тронул меня за локоть, разворачивая к себе.

– Все нормально? – заглянул в мои офигевшие от происходящего глаза. Видать, выискивал в глубинах следы надвигающейся истерики и бегущего с распростертыми объятьями безумия. Уж не знаю, что он там углядел, но констатировал следующее: