Целуя Ружулю, и сам не понял, когда весь мой мир успел сузиться до одной единственной женщины в моих объятиях, до её вкуса и запаха: сладкого, возбуждающего, сводящего с ума. Такого всепоглощающего чувства я прежде никогда не испытывал.

Потребность взять её и удовлетворить свои низменные, похотливые желания чуть не разрушила все остатки моего самообладание, но она так сильно дрожала, словно боялась меня. Я убрал от неё руки, проведя языком по контуру пухлых губ.

Волнение Рыжей передавалось мне на расстоянии, да её всю трясло.

Оторвавшись от её губ, которые всё ещё пылали, опьянённым взглядом посмотрел в её взволнованные глаза.

Я и раньше представлял себе поцелуи с Рыжей, однако реально её губки оказались более чувственными, более страстными, более возбуждающими, нежели самые откровенные из моих фантазий. Губы Рыжей были горячими, страстными, а шаловливые ручки пытливыми, да я заживо сгорал, когда её пальчики скользили по моей обнажённой груди.

Я знал, что действовал слишком шокирующе, ведь у моей Рыжей совсем не было опыта в таком вот роде общения с мужчинами. Я чувствовал, как по её телу пробежали мурашки, и всю девочку охватила дрожь. Она была изумлена, почти шокирована.

Видя, как в глазах Рыжей появились слёзы и тонкими дорожками побежали по щекам, мне захотелось придушить себя, похотливого кобеля. Я точно испугал девчонку. Да она же теперь будет меня бояться и близко не подойдёт. Нельзя было с ней так напористо.

- Чёрт! – я потянулся пальцами к её щекам, смахивая слёзы, - прости меня, Оленька, я не хотел обижать тебя. Я просто не сдержался. Сработал чисто мужской рефлекс. Ты была так близко, такая горячая и красивая… Я не должен был целовать тебя, но не устоял. Оль, не плачь, прости. Я больше и пальцем к тебе не притронусь. Не бойся меня.

- Я не боюсь, Вов.

- Тогда почему плачешь?

- Не знаю, от избытка эмоций, наверное. Мне понравилось, как ты целовал меня.

Что же, она меня не обвиняет за несдержанность. Это уже хорошо.

- Оль, прости, я не знаю, что на меня нашло. Чисто мужской рефлекс, - повторился.

- Простой мужской рефлекс, значит…, - она покачала головой, - то есть ты набрасываешься на каждую женщину с поцелуями, которая оказывается рядом с тобой в опасной близости.

Чёрт!

Вот что она городит?

Нет, я знал, что мой поцелуй не мог ей не понравится. Всё – таки в поцелуях толк я знаю.

Но к чему эти вопросы?

- Не каждую, Оль. Но не вижу причин сдерживаться рядом с женщиной, которая сама не прочь провести со мной приятно время. Только вот ты, Оль, не такая как они и никогда такой не будешь.

- Вов, я тебе разве не нравлюсь?

- Нравишься, Оль. Ты не можешь не нравиться.

- Тогда… - она потянулась ко мне губами, но не поцеловала. Её губки остановились в паре сантиметрах от моих. Она ждала от меня первого шага. Я в шоке уставился на девочку. В этот момент я презирал сам себя. Я не имею права пользоваться Олей только потому, что дико её хочу. Да я никогда не был растлителем девственниц.

Понятно, что у Рыжей проснулось любопытство и она хочет продолжения, но я ведь взрослый мужик и понимаю к чему это приведёт, впрочем, осознаю и все последующие вытекающие из этого последствия. Сам от Оли не отказался бы. Но не хочу навязывать себя ей. Она ведь меня не любит, как мужчину, просто привыкла ко мне, ведь жила со мной с самого детства.

Я не имею права пользоваться её слабостью, неопытностью и любопытством. Не должен соблазнять. Привязывать силой к себе тоже не хочу.

Да я и сам не понимаю, что у меня в голове происходит и в душе. Меня тянет к Оле, очень. Без неё мне плохо. Я за свои годы ни разу в жизни не влюблялся. Не любил ни одну женщину, весь интерес сводился к банальному удовлетворению мужских потребностей. Мне казалось, что такие, как я вообще не умеют любить. Планировал жениться, завести детей и жить, как большинство пар, по принципу: стерпится, слюбиться, свыкнется.