Наступила ночь, но я решила, что рисковать все-таки не стоит и лучше переждать. Чувство голода терпимое, поэтому свернулась калачиком и попыталась уснуть. А наутро снова разочаровалась, увидев, что чужаки так никуда и не делись. Мне оставалось только наблюдать.

Рано утром трое ушли в лес, прихватив с собой ружья, а четвертый остался приглядывать за лагерем. Я осторожно высунулась из дупла и наблюдала за коренастым мужчиной. Сначала он слонялся без дела, потом взял удочку и пошел к воде ловить рыбу. Рыбалка длилась недолго, мужчина быстро поймал пару щук, потом почистил и выпотрошил их. Глядя за тем, как он готовит уху, распространяющую аппетитный аромат на всю округу, я начала сглатывать голодную слюну и непроизвольно облизывалась «Сейчас бы съела даже протухшую оленью ногу!» Но даже несмотря на это, спускаться и рисковать не решилась.

Ближе к полудню трое вернулись из леса, а я с ужасом наблюдала за тем, как один из них несет связку огромных капканов, их они унесли в холщовых мешках накануне, а двое других тащили длинную толстую палку, к которой были привязаны тушки убитых зверей. Там висело несколько лис, пара норок и даже одна молодая рысь. От этого зрелища мороз пошел по коже, поднимая дыбом шерсть, еле сдержалась, чтобы не зарычать.

Видимо, эти люди - браконьеры, но зачем им сейчас пушные звери? Может, я ничего не понимаю в этом, но знаю точно, что шерсть становится густой и красивой только к зиме. Не вижу смысла добывать шкурки сейчас. Варварство какое-то!

Почти до позднего вечера эти ужасные люди снимали шкуры со своей добычи, а ободранные тела закопали в лесу.

Голод усиливался, пробуждая инстинкты, которые становилось сложно контролировать. Пустой желудок не давал уснуть и был готов начать переваривать сам себя. Больше не смогла терпеть эти мучения и, дождавшись, когда браконьеры уснут, отправилась на охоту.

4. ГЛАВА 4 ПОПАЛАСЬ, КОТОРАЯ КУСАЛАСЬ

Слух у рыси отменный, поэтому она способна услышать шаги человека на расстоянии в несколько километров. При охоте на рысь приходится проявлять настоящее искусство.

Аккуратно перепрыгивая с ветки на ветку, отошла от лагеря на несколько метров и только потом спустилась на землю. Все оказалось гораздо проще, чем я думала.

Отбежав на достаточное расстояние, начинаю принюхиваться и искать свежие следы, но вблизи заводи лес раздражающе пахнет только человеком. Бегу дальше по звериной тропе и, наконец-то, улавливаю запах: «Здесь недавно пробегал олень!»

Начинаю идти по следу, когда запах стал усиливаться, я сбавляю темп. Среди зарослей слышно, как мой будущий поздний ужин жует траву. Обхожу кустарники с подветренной стороны и вижу молодого пятнистого оленя. Нашла удобное место для засады и, дождавшись, когда встревоженная добыча успокоится, начинаю медленно подкрадываться, подбираясь ближе к своей жертве.

Прячась за пни и поваленные деревья, я подкралась совсем близко и уже была готова сделать бросок со спины, но в самый ответственный момент, где-то хрустнула ветка, олень встрепенулся и бросился прочь. Отвлеченная посторонним звуком, я с заминкой начала преследование, но момент был упущен, и метров через восемьдесят устала и стала замедляться.

В надежде догнать убегающую еду сделала рывок из последних сил и не заметила силки. Когда задняя лапа оказалась в петле, меня резко дернуло и подбросило вверх.

«Вот и поохотилась!» ― разочарованно думала я, болтаясь вниз головой.

Под тяжестью моего тела ветка прогнулась, совсем чуть-чуть не хватило, чтобы дотянуться до земли. Я барахталась, пытаясь за что-нибудь зацепиться или дотянуться до проволоки, чтобы перекусить ее, но ничего не получалось. Если бы силки были на земле, освободиться не составило бы труда. Нужно всего лишь вырыть колышек или перегрызть леску, а в таком положении оставалось только ждать, когда браконьеры придут проверять ловушки и, если сама не помру к тому времени от кровоизлияния в мозг, то они уж точно в живых не оставят.