Дарлингтон рассматривает человеческую историю с удобной позиции генетика и утверждает, что различные врожденные свойства являются ключевыми детерминантами истории. Хотя Хайек в целом хвалит книгу как удачное лекарство от бихевиоризма, он полагает, что Дарлингтон ошибочно переоценивает роль генетического фактора. Суть ошибки Дарлингтона состоит в его убеждении, что «все действия, не обладающие сознательным рациональным характером, он объявляет генетически предопределенными. Он оперирует простым противопоставлением генетически детерминированных, врожденных, инстинктивных или бессознательных способностей, с одной стороны, и рациональных или усвоенных действий – с другой»[102].

Как несложно догадаться, Хайек считает, что речь должна идти о чем-то большем, чем простой выбор между нашим генетическим наследством и сознательно усвоенным поведением. Он приводит подражательное поведение маленьких детей как пример досознательного обучения и отмечает, что, когда такое обучение имеет место, «трансляция способностей принимает новую форму – несравненно более высокую, чем генетическая трансляция, именно потому, что она включает в себя передачу приобретенных свойств, чего генетическая трансляция не обеспечивает»[103]. По мнению Хайека, усвоение значительной части информации происходит бессознательно, а групповой отбор играет ключевую роль в культурной эволюции.

В конце рецензии Хайек отмечает, что не существует теста, который позволил бы определить, в какой мере наша культура зависит от врожденных свойств индивидуумов и в какой мере она передается средствами самой этой культуры. Хайек писал эту рецензию в 1971 г., во время студенческих беспорядков, когда многие традиционные ценности были поставлены под сомнение, и потому с прискорбием констатирует отсутствие общего оценочного критерия: «Если бы он у нас был, то, вероятно, показал бы, насколько неустойчиво состояние нашей цивилизации – неустойчиво именно потому, что ее основу составляют прежде всего культурные традиции, которые могут быть разрушены гораздо быстрее, чем генетический багаж населения»[104].

В 1974 г. Хайек и шведский экономист Гуннар Мюрдаль стали лауреатами Нобелевской премии по экономике Банка Швеции. Совместная премия, рассчитанная, несомненно, на создание некоего идеологического баланса, никак не могла удовлетворить ее получателей[105]. «Претензия знания» – Нобелевская речь Хайека, посвященная, как и следовало ожидать, экономической науке. Она вполне подходит для завершения данного тома, поскольку содержит типичный для Хайека набор тем.

Хайек выступил с речью в декабре 1974 г., когда «главной практической проблемой», вставшей перед экономистами, было ускорение темпов инфляции[106]. С точки зрения Хайека, проблему создала политика, которую поддерживали и пропагандировали большинство экономистов: «Как профессионалы, мы основательно запутали дело»[107].

Источником заблуждений экономистов был сциентизм, убеждавший их в том, что подлинно научная теория должна оперировать количественными данными. Вторую проблему создавала презумпция существования простых связей между агрегированными статистическими данными – в данном случае между агрегированной безработицей и агрегированным спросом. Но рынки, которыми занимаются экономисты, – это чрезвычайно сложные явления. Экономисты хотят быть «научными», считают, что «научность» гарантируют лишь те теории, для которых имеются все данные, и это убеждение часто побуждает их избирать неверную теорию: «Например, корреляция между совокупным спросом и общей занятостью может быть только приблизительной, но поскольку только эти расчеты дают четкие количественные результаты, то она принимается как единственно точная причинная связь. Согласно такому стандарту, находятся все новые, более солидные “научные” обоснования для ложной теории, которая получает признание, потому что она более “научна”, чем истинное объяснение, которое отвергается, потому что для него нет достаточных количественных данных»