– Мужчина без руки может быть писцом, управителем, священником. Он может стать отцом и дать миру сыновей – будущих рыцарей. Он может принять постриг и быть монахом, который постигнет суть веры так, как не дано нам, суетным…

– В часе езды отсюда есть разрушенная крепость, – сказал Роджер. – Коням и людям нужен отдых, обед. Но как только все отдохнут, мы тронемся. Если успеешь…

Козма поклонился и отстал. Поравнялся с носилками, укрепленными между двумя конями: один конец – на крупе передней лошади, второй – на шее следующей. Ги, привязанный к носилкам ремнями, был без сознания. Козма потрогал его лоб, покачал головой. Достал из седельной сумки баклагу, смочил из нее тряпицу и обтер юноше лицо. Затем сунул влажную тряпицу под полукафтан раненого – на грудь.

– Совсем плохой, да?

Козма повернул голову. Сеиф, догнав его, ехал рядом. Козма кивнул, безмолвно отвечая на вопрос.

– Скоро умрет? – спросил туркопол.

– Будем лечить! – сердито ответил Козма.

Сеиф кивнул, словно соглашаясь с тем, что делать это нужно, но по его лицу было видно, что в успех лечения туркопол не верит.

– Я видел: ты утром точил саблю, – сказал Козма. – Маленьким тонким камнем. Он есть у тебя?

– Ты будешь точить меч? – заулыбался Сеиф. – Ты не доставал его из ножен с тех пор, как тебе его дали.

«Глазастый!» – обиженно подумал Козма. Но вместо ответа требовательно протянул руку. Сеиф, не прекращая скалить зубы, порылся в седельной сумке и вложил в ладонь Козмы круглый тоненький камень. Козма повертел его в пальцах, удовлетворенно кивнул. Затем в свою очередь порылся в седельной сумке и достал короткую железную пилку на простой деревянной ручке. Отпустив поводья, на ходу стал вжикать камнем по маленьким зубьям. Сеиф скакал рядом, приоткрыв от удивления рот. Козма невозмутимо закончил заточку, попробовал зубья ногтем и сунул пилку на место. Затем достал странный нож (маленькое лезвие на длинной и тонкой железной ручке), наострил и его.

– Что делать будешь? – спросил Сеиф, когда Козма вернул ему камень.

– Отрежу Ги руку. Иначе умрет.

– Да? – удивился туркопол. – Можно мне смотреть?

– Любишь кровь?

– Я видел, как человеку отрезают голову ножом, видел, как отрубают, – стал перечислять Сеиф. – Видел, как разрывают на куски лошадьми, как отрубают руки и ноги. Но никогда не видел, как живому отпиливают руку.

– Смотри! – пожал плечами Козма. – Если хочешь… У тебя есть что-нибудь крепче вина?

– Сикер!

Сеиф пошарил в другой седельной сумке и достал глиняную баклагу в кожаном чехле.

– Крепкий?

– Когда пьешь – во рту горит! – довольно улыбнулся туркопол. – А голова становится совсем дурной. Зато ночью не холодно и весело идти на врага. Пробуй!

Козма зубами вытащил кожаную пробку, глотнул и сразу закашлялся. Сеиф довольно ощерил зубы.

– Арабы называют его «алкогол». В нем можно растворять даже камни.

– Можно, я возьму для него? – Козма указал на Ги. – Ему надо выпить перед тем, как я отрежу руку. Потом я верну баклагу.

– Бери совсем! – махнул рукой Сеиф. – У меня еще есть. Мы взяли много добычи.

– Вы вчера полдня хоронили убитых врагов, – сказал Козма, пряча баклагу. – И в первый раз на дороге тоже хоронили… Господин был недоволен – теряли время, но вы настояли. Почему?

– Человека нельзя бросать на земле. Аллах запрещает. Каждый мусульманин в любую минуту должен быть готов к смерти, поэтому носит с собой свой гроб, – Сеиф коснулся рукой чалмы на голове. – Нужно просто размотать ее, и получится саван. Завернул в него мертвого и похоронил.

– Но убитые были твоими врагами!