Впрочем, и сами страждущие не особо горели желанием быть спасенными. Например, когда Ольга предлагала взять лекарство подороже, но реально помогающее взамен разрекламированной и дешевой пустышки, то ее моментально обвиняли в том, что она желает нажиться на бедном российском народе, небось еще и долю с продажи имеет… Причем говорили это люди с айфонами в руках и отнюдь не бедно одетые. Видимо, на телефон и шмотки им денег хватало, а на здоровье они предпочитали экономить…

Нет, желание помогать, лечить и спасать жизни тут отбивалось напрочь, романтический флер профессии выветривался за пару недель. И сейчас Ольга была уже твердо уверена, что уйдет отсюда, как только закончит образование. Но пока ей очень нужны были деньги! Хотя бы на новую обувь, на которую уже давно без слез не взглянешь. Да и за квартиру пора платить, хозяйка еще в том месяце ругалась… А уж ремонт мотоцикла сейчас совсем некстати!

Господи, как она мечтала вырваться из всего этого, свалить куда-нибудь подальше, послать все к черту, залезть на байк и просто гнать, гнать и гнать по дороге, куда-нибудь вдаль, за горизонт, куда глаза глядят, наматывая километры на обод колес, забывая про все на свете…

«Так, ладно, успокойся! Выдохни…» – сама себе скомандовала она. – «Это просто ПМС. И черная полоса. Временная. Надо просто перетерпеть. Скоро пройдет!»

Уж чего-чего, а терпеть Багира умела. Сжаться в комок, не показывать ни на секунду боли и слабости, стиснув зубы, карабкаться наверх, к своей цели, царапаться и кусаться, если придется, распихивая локтями всех, кто мешал ей вырваться, кто стоял на пути к ее счастью. Этому она научилась еще в детстве. Учителя хорошие были, дай им бог чего-нибудь эдакого и побольше…

Наконец, бесконечный день подошел к концу. Закинув в рюкзак упаковку обезболивающего (чувствовалось, что сегодня пригодится), Багира поспешила в гараж к Боцману, мысленно готовясь принимать его неутешительный вердикт. Чего уж там… все одно к одному…

Еще не дойдя до мастерской, она усмехнулась – уже отсюда были слышны гневные раскаты его сурового баса. Кажется, Боцман снова устраивал очередной вдумчивый разнос своим мальчишкам. Интересно, что они на этот раз натворили?

Ольга осторожно выглянула из-за угла.

– Ну что, сухопутные крысы, чтоб вас приливом во всю ватерлинию… Чего присмирели и глядите, как не родные? Аль не рады? Не соскучились? Или забыли, как я по вам скучаю??? Счаз напомню, блин! – Боцман ходил вдоль выстроившихся в неровную линию подростков и проникновенно заглядывал в глаза каждому. Те понуро опускали головы.

– Что, шантрапа сухопутная, соли морской не нюхавшая… Мнится мне, что не все из вас еще поставили крест на себе? И кто-то еще хочет чего-то добиться в жизни? Быть может, кто-то даже надеется устроиться на путёвую работу со временем, начать зашибать хорошую деньгу и скопить на свой собственный байк? Верно я говорю? Ась? Не слышу!

Мальчишки согласно кивали и бормотали себе под нос нечто утвердительное.

– Только как, КАК, черт возьми, могут чего-то добиться те, кто не желает ничему учиться и руки имеет, как у осьминога, из жопы произрастающие? – не унимался Боцман. – На что вы рассчитываете, лоботрясы юные, поведайте-ка мне откровенно? На что???

Те лишь грустно вздыхали.

– Ну ладно еще Пухлик, – продолжал свой разнос Боцман, – его мы просто сдадим по весу в мясной совхоз, не прогадаем, так оно проще и надежнее будет… Ну ладно Саша и Паша, Ржавый с Кудрявым – им прямой путь в колонию для несовершеннолетних после их-то выходок! И встретим мы их где-нибудь под Барнаулом лет через пять, уже с железными зубами, двумя судимостями и хриплыми сожительницами в ватных телогрейках. С наколками «не забуду мать родную» и куполами на спине. За них я спокоен, эти не пропадут, им прямая дорога, освещённая фонариком тюремного надсмотрщика и полным отсутствием перспектив нормального образования… Но ты-то, Георгий! Ты-то как мог меня расстроить??? Вот уж от кого не ожидал… Ведь, казалось бы, – и руки из правильного места, и голова куда надо приделана…