Он на всякий случай подпер дверь и вытащил под свет свечи то самое существо, по утверждению крестьянина – домового. Лягушка радостно пискнула, раскаталась в блин и вновь стала обволакивать своей плотью пальцы. Затем начались уже знакомые пощипывания. Словно зверушка спрашивала: «Можно позавтракать?»

Василию пришлось принимать нелегкое решение: «Вчера смерчень урвал порцию кровушки, скорей всего капельку. Причем спросил разрешения. Значит, и впрямь разум у него какой-то есть. Еще и образы мои ментальные улавливает. То есть ничего в этом страшного нет, наверное… Да и другие волхвы с колдунами наверняка своих питомцев точно так же подкармливают. Жаль только не узнал, можно ли так поступать простым людям? Вдруг и тут действует принцип: кесарю – кесарево, а крестьянину – и думать не смей? Ну да ладно, СПИДа тут нет, а капельки крови не жалко! Пей меня!..»

Тотчас он почувствовал укол в подушечку среднего пальца. А через минуту зеленый блин отвалился, собрался на ладони в комок и затих.

– Хоть бы спасибо сказал… – проворчал Василий и вдруг получил в ответ двойное попискивание. – Ха! Может, ты и речь мою понимаешь? – В ответ услышал короткий, одиночный писк. – М-да! Вот они, дела комиссарские!..

Райкалин упрятал домового опять в сумку и открыл дверь, в которую кто-то постучался. За порогом стоял Ольгерд.

– У нас уже все готово. Надо скорее завтракать и выезжать! – Увидев, что его господин еще и не оделся толком, расстроился: – Что не так?

– Ой, признаться стыдно, но все тело так болит, словно им о стенку колотили!

– Так оно и было! – Парень прошел в комнату и стал помогать Василию одеваться. – Тобой ведь, прямо в сетке, стали о землю колотить, издеваясь, ты тогда и потерял первый раз сознание. Потом еще и ногами пинали…

– А-а! Вон оно что! – Восклицание получилось ужасно смешным по причине шепелявости. – То-то я вспомнить не могу, что со мной случилось: у меня еще и память частично отшибло! – запричитал Шестопер, втайне даже радуясь возможности свалить свою неосведомленность и несуразности поведения на банальную контузию. – Как бы я еще чего важного не забыл… Будем теперь с вами в дороге проверять некоторые даты по историческим событиям.

– По пути не получится, – развел руками оруженосец. – Нам ведь в обозе тащиться придется.

Ну да, панибратство и дружбу на людях демонстрировать не следует. Мухи отдельно, а котлеты – в сторону. Видимо, при подобных переходах оруженосцам не полагалось ехать рядом с рыцарями, и хорошо, что своевременно удалось это выяснить.

С помощью Ольгерда он оделся не в пример быстрей. Да и латы он на теле разместил привычно и сноровисто. Василия порадовало, что доспехи для перехода разрешалось надевать не максимально бронированные. Этакий смешанный комплект получался, и то возникали сомнения, что с такой кучей железа на теле удастся взгромоздиться в седло.

Завтракал Шестопер стоя. И уже заранее проклинал те часы в дороге, когда придется париться в скорлупе из металла. А ведь лето на дворе, и вчера еще было пасмурно. А если сегодня солнышко пригреет?

Не теряя времени, рыцарь надиктовал Петри текст грамоты, в которой заверял свой подарок такому-то и такому-то личной подписью и печатью из набалдашника рукояти трофейного меча. Опробовал, так сказать, новинку, благо что чернила в багаже имелись.

Хозяева расстарались, собрав в дорогу постояльцам сразу два мешка снеди, а когда получили грамоту, то чуть руки не целовали, со слезами на глазах.

Когда мешки привязывали на одну из пристяжных лошадей, рыцарь не выдержал: