В последующие дни стало очевидно, что жизнь Уильяма Маршала оказалась под угрозой не единожды, а три раза. Сначала ему угрожало повешение, потом его намеревались поместить в катапульту, чтобы перебросить в замок с целью вселить страх в сердца защитников, и, наконец, решили использовать в качестве живого щита при лобовой атаке на стены, при которой у него не было ни единого шанса выжить. Говорят, мать маленького Уильяма – Сибилла – в тот период испытывала сильную боль и страдания, поскольку не сомневалась, что ее сына ждет мученическая смерть. Но гарнизон Ньюбери оставался непреклонным в решимости не сдаваться. Как же мальчик остался в живых? Ответ дает «История Уильяма Маршала», единственный уцелевший источник, описывающий эти события. Ее автор, вероятно, опирался на воспоминания самого Уильяма о Ньюбери. Согласно «Истории», руку короля раз за разом останавливала простая безыскусная невинность мальчика. Когда его вели на виселицу, он попросил разрешения поиграть с копьем стражника, а когда им готовились зарядить катапульту, он сам с улыбкой в нее залез, думая, что с ним играют. Очарованный ребенком, Стефан отменил казнь, заявив, что любой, кто обречет малыша на мучительную смерть, имеет не в меру жестокое сердце.

Говорят, что позднее Уильям играл с королем в «рыцарей» в его палатке, используя в качестве мечей стебли цветков. Мальчик уцелел, но много месяцев оставался в заложниках – вероятнее всего, больше года. Гарнизон Ньюбери в конце концов сдался, хотя Джону Маршалу удалось избежать плена, и король двинул свои армии на северо-восток против главного оплота оппозиции – замка Уоллингфорд. С этого времени начались серьезные переговоры относительно окончания гражданской войны, и условия мира были окончательно согласованы в Винчестере 6 ноября 1153 года. Стефан оставался королем, но его преемником становился сын Матильды – норманнский герцог Генрих. Только после установления мира Уильям Маршал вернулся в семью. Интересно, что в «Истории» сказано следующее: Уильям вернулся к отцу, и «его мать была счастлива вновь увидеть сына». О реакции Джона Маршала ничего не говорится.

Несмотря на очевидную эмоциональную отчужденность между отцом и сыном, Джон Маршал много значил для мальчика. Они не были близки, и в раннем детстве Уильям встречал Джона эпизодически и ненадолго. Однако не подлежит сомнению, что и при таких условиях Джон произвел неизгладимое впечатление на сына. Его образ – седого утомленного ветерана гражданской войны, с лицом, обезображенным ожогами, на котором уцелел только один глаз, – запечатлен в стихах «Истории», основанных на воспоминаниях Уильяма.

Позже Уильям не уставал восхищаться многими предполагаемыми качествами отца, считая его бесстрашным воином, преданным королю, и одновременно проницательным и амбициозным военачальником, любимым своими сторонниками. Остается неясным, что знал и понимал Уильям о политических махинациях Джона во время гражданской войны, о его безжалостном отношении к оппонентам, таким как Роберт Фицхьюберт. На первый взгляд создается впечатление, что Уильям простил отцу хладнокровное решение, которое тот принял во время осады Ньюбери. Став взрослым, он, вероятно, даже находил некоторое удовольствие в истории о своем плене и раннем столкновении со смертью, наслаждался самоуничижительной историей о маленьком мальчике, от которого отказался собственный отец, находя в ней поучительные уроки хитрости и чести. Представляется, что за его долгую жизнь она, в конце концов, приобрела статус своеобразного мифа творения. Маршал сумел подняться до немыслимых высот, однако всегда мог напомнить окружающим, что еще в раннем детстве он едва не был казнен королем.