Ну что ж, проверим, какая ты на самом деле засушенная жена, решил князь и в тот же вечер отправился к Зорьке.

– Я уж думала, что ты никогда не придешь, – радостно встретила его наложница.

Она жила в Городце, в маленьком дворище, с сыном и старой рабой-служанкой. От всех других княжеских подружек-полюбовниц ее отличала полная непритязательность и редкая уравновешенность. Казалось, что ей совершенно неизвестны обычные женские ухватки, как привлечь и подчинить себе любимого мужчину. Спустя три года Зорька держалась все так же застенчиво и сдержанно, как и в первый день, когда она вместе с двоюродной сестрой Черной отважно покинула свое селище Тростец, чтобы присоединиться к их ватаге вольных бойников и в первый же день стать его наложницей. Позже она, испросив у Дарника разрешение, вышла замуж за рядового воина. Потом воин погиб, и Зорька вновь вернулась под княжеское крыло.

С некоторой оторопью Дарник обнаружил, что у его любимой наложницы синие губы и белесые ресницы, придававшие ей чересчур простоватый и обыденный вид. Раньше ничего подобного он в ней не замечал. Двухлетний сын, игравший в уголке с глиняными лошадками, смотрел на него каким-то совершенно осмысленным взглядом.

Зорька суетливо металась по горнице, собирая на стол угощение и выставляя кувшин ромейского вина. Мальчика унесла из дома испуганная служанка.

Это было как возвращение в прежнюю бойникскую жизнь, когда он не имел еще опыта в отношениях с наложницами и считал, что все каким-то образом само сложится и притрется. И вот вроде бы взрослая жизнь наступила, а он все так же не ведает, как распорядиться любящими его женщинами.

– Ты там еще себе нового мужа не присмотрела? – пошутил князь, чтобы избавиться от неловкости.

– Кому захочется, чтобы его пополам перерубили, – сказала она с улыбкой.

– Так я вам дам хороших коней и пять дней, чтобы вы от погони оторваться успели, – продолжал свою шутку Дарник.

– А сына тебе оставить или разрешишь с собой взять?

С сыновьями от Зорьки и Черны у него была пока еще не разрешимая трудность. Детей от наложниц князья обычно с пяти лет забирали на свое дворище, чтобы воспитать должным образом и хорошо пристроить, когда вырастут, но до пяти лет они оставались в полном распоряжении матери.

– Тебе хватает тех дирхемов, что я даю? Или добавить? – перевел князь разговор на другое.

– Я и этих-то не заслужила, – с неожиданным вызовом ответила наложница.

Вместо того чтобы как следует расслабиться и беззаботно окунуться в былую ее ласку и открытость, он вдруг вынужден был выстраивать все свои действия и даже выражение лица, чтобы Зорька не почувствовала его отчужденности. Следить за собой и притворяться в таких, вроде бы всегда незатейливых и приятных, делах было внове для него, зато ему, наконец, стало понятно, почему иные мужчины, по слухам, неделями не дотрагиваются до своих жен. Тем не менее, когда чуть позже глаза прильнувшей на ложе к его вспотевшей груди Зорьки мягко засияли, а порозовевшее лицо заметно похорошело, он уже совсем не жалел о своем притворстве.

– Ты будешь еще ко мне приходить? – спросила она.

– Конечно, почему ты об этом спрашиваешь? – заверил Дарник.

– Она же княжна, тебе с ней интересней.

Сколько до этого князь о Всеславе ни думал, он никак не мог определить, что больше всего его в ней привлекает, и вдруг произнесенное Зорькой слово открыло ему: действительно, ему с княжной просто все время интересно, и этот интерес за два месяца не только не уменьшился, а еще больше возрос.

– Зато у нас с тобой есть что вспомнить, – почти честно выкрутился он.