Но предать свою мечту и отказаться от фотографии я все равно не могла. И теперь даже не знаю, как надолго затянется мое вранье. Надеюсь, что совсем скоро я смогу доказать папе, что мой выбор тоже чего-то стоит. Я должна доказать. 

Еще бы избавиться от дяди Паши, и вообще прекрасно!

Влада

Проветрив квартиру и заварив себе на ужин скромную лапшу быстрого приготовления, я с ноутбуком устроилась за кухонным столом. Такой себе, конечно, ужин, но сил идти в магазин сегодня уже не было никаких.  

Уничтожив противный “Доширак”, ужасно хотелось чего-нибудь сладенького к чаю. Но и тут пришлось ограничиться имеющимися солеными крекерами, которые я прихватила утром в магазине, когда ходила за злосчастными яйцами.

Паша молчал, папа тоже. Зато поздно вечером позвонила моя учительница Степанида Степановна Верескова. Та, благодаря которой завтра меня ждет к себе на занятия тот самый именитый фотограф. 

– Влада? Ну, как ты там, девочка? Готова к встрече с Жоржем? 

Степанида была бойкая, шебутная, задорная и активная женщина сорока лет. Милейшей души человек, который при случае может обидчика покрыть трехэтажным матом. Не женщина, сказка. И она всегда начинала сразу с места и в карьер. Долго кругами ходить не любила. А вот меня да, меня любила. Даже какое-то особое материнское тепло от нее шло.

– Все отлично, вот, готовлюсь. 

– Волнуешься?

– Еще как! – вздыхаю, похрустывая крекером. 

– Ну, ты не волнуйся. Жоржик – человек добрейшей души. Такой же иногда растяпа, как и ты, думаю, вы сработаетесь.

Что ж, жизнеутверждающе.

– Будем надеться. Я с этими курсами поставила на карту все. И отношения с папой в том числе.

– Ты же знаешь: путь к мечте не всегда бывает легок, – любимая фраза Степаниды, которую она приказала своим ученикам заучить, как священную мантру.

Действительно, немногим все в руки падает само.

– Что со школой фотографии? – возвращает в реальность голос женщины. – Приняли?

– Приняли, – делаю глоток остывшего чая, – я одна из тех, у кого наивысшие баллы после вступительных.

– Умничка. Я в тебя верила! Уже увезла документы? 

– Оригиналы? Нет еще. Завтра.

– Реши этот вопрос обязательно, не тяни до последнего! Две недели до начала учебного года пролетят – не заметишь. Отец так ничего и не знает? – цокает Степанида, которая мое вранье, разумеется, не одобрила. 

– Нет, не знает и знать пока не должен, а то вернет домой, и плакала моя пока еще не начавшаяся карьера. Правда, надзирателя тут мне приставил, как бы не проколоться, но я не думаю, что Павел Валерьевич найдет время, чтобы следить за моей учебной жизнью. Он дядя злой и ужасно занятой! – закатываю глаза, вспоминая утреннюю поездку на машине. Его телефон точно раз в пять минут выдавал “пилик-пилик”, он, походу, и живет, и спит с ним.

– Да и я планирую в скором времени от него из…

– Надзиратель – это хорошо, – перебивает женщина, а я аж подавилась и закашлялась. Чертов крекер поперек горла встал. Так же как и слово “избавиться”, которое я не успела договорить.

– Что?

– Город большой, опасный, мало ли что может случиться, надежный человек рядом нужен.

– И вы туда же? 

Да что, сегодня все сговорились, что ли?!

– Не вредничай, давай. Будь паинькой, Владислава, – ставит точку в споре Степанида Степановна. Жирную такую и огромную. Ну, блин, вот вам и солидарность. – Встреча с Жоржем у тебя назначена завтра на десять часов, адрес его студии скину сообщением. И да, мое рекомендательное письмо не забудь распечатать, я скинула его тебе на почту.  

– Слушаюсь и повинуюсь, – усмехаюсь, чувствуя, как меня только что предал мой “сообщник”.