– Дорогая, объясните Ванечке, что обстановка в городе напряженная, следует быть аккуратным.

Николетта устроит мне истерику, полгода потом будет закатывать глаза и восклицать:

– Ужасно! Я вхожу в подъезд с диким страхом, просто ноги подкашиваются! А все из-за твоей безголовости! Потерял ключ!

Ну и так далее, слова разные, припев один. Поэтому поход в домоуправление – это крайняя мера, применение которой чревато потерей здоровья.

– Чого пристал? – обозлилась баба. – Я им хто? Нихто! За б… не слежу. Ступай себе, ищи девку в другом месте. Сейчас такого счастья навалом.

Пришлось уйти ни с чем.

На следующее утро меня разбудила бодрая трель телефона.

– Алло, – сказал я в трубку.

– Иван Павлович?

– Да.

– Из милиции беспокоят.

Остатки сна мигом с меня слетели.

– Что случилось?

– Заявленьице на вас поступило.

– На меня?

– Именно.

– Быть того не может. Я никогда не нарушаю закон.

– Позавчера парковались возле станции метро «Динамо»? Вечером?

– Было дело.

– Очень хорошо, что признаетесь!

– В чем? Там нет никаких запрещающих знаков.

– Заявление подал Филиппов Сергей Петрович. Он тоже остановился в том же месте, пошел покупать сигареты, а когда приобрел их и двинулся назад, то увидел, как «Жигули» бьют в багажник его машину. Ваш номерок Сергей Петрович записал. Вы решили: раз уехали, то вас не найдут?

– Это просто бред, – возмутился я, – никого я не задевал. Впрочем, случись подобный казус, обязательно бы дождался владельца автомобиля.

– Все так говорят!

– Филиппов ошибся. Кстати! Если я ударил его машину, то на моих «Жигулях» должны остаться следы. Можете осмотреть автомобиль. За короткое время вмятину не исправить!

– Вы подъезжайте к нам, – велел милиционер, – адресок запишите. Комната двенадцать, спросите Романа Андреевича. Всякое случается, может, Филиппов издали цифры или буквы неточно разглядел.

Чертыхаясь, я начал рыться в шкафу. Экая плохая неделя! Сначала потерял ключи, теперь новая неприятность. Есть лишь одна радость: Николетта полностью поглощена общением с вновь обретенной сестрой и начисто забыла о существовании сына.

Не успел я влезть в брюки, как на столе начал вибрировать мобильный.

– Как дела? – весело спросил мой ближайший друг Макс.

– Отвратительно.

– Матушка допекла?

– Она как раз ведет себя тише воды, ни разу меня не дернула.

– Тогда в чем дело? – удивился Макс. – Воюешь с ремонтной бригадой?

Я пошел к выходу, одновременно рассказывая приятелю о своих неприятностях.

– Ты не вибрируй, – попытался утешить меня Макс, – бывает такое, спутал человек, тебя никто не может обязать оплачивать ремонт чужого автомобиля, если…

– Времени жаль, – перебил его я.

– Понимаю, – вздохнул Макс. – Вот что, я тебе часа через полтора позвоню и, если понадобится, подъеду.

– Разберусь сам.

– Комплекс «я сам» дети изживают лет в пять-шесть, – засмеялся Макс, – уж не обессудь, хочу знать, чем дело закончится.

Роман Андреевич оказался молодым круглощеким парнем, похожим на кого угодно, только не на сотрудника правоохранительных органов.

– Пойдемте, глянете на мои «Жигули», – попросил я.

– Сейчас, – кивнул юноша.

Он порылся в ящике стола, выложил на бумаги кошелек и спросил:

– Ваш?

Я обрадовался безмерно.

– Мой. Где нашли? А, понял, я уронил его, наверное, когда разговаривал с сутенером. Хотя, странно, ведь я не выходил из машины, просто опустил стекло!

– Подтверждаете, что портмоне принадлежит вам?

– Конечно.

– Точно?

– Там внутри, в отделении для мелочи, должен лежать ключ от домофона, плоский такой, пластмассовый. Могу назвать и количество ассигнаций, и еще в специальном отделении находятся визитки.