Но почему-то был уверен, что приятен этой русалочке. А он был приятен... Влада не понимала, отчего её так ведет от мужского аромата, исходящего от Петровского. И почему так сильно хочется пощупать эти тугие натренированные мышцы. Провести по твердой груди, опустить пальцы на тугой пресс и нырнуть ими в плавки. Ох!

— Русалочка... — выдохнул он ей прямо в губы, — что ты сделала?

— Это я-то сделала? — возмутилась девушка, — вы сначала укусили меня, затем ворвались в мой номер! Без разрешения, между прочим!

— Потому что ты безумно красивая и сексуальная, — честно и открыто признался мужчина.

— Да как вы смеете... — выдохнула Влада, но это уже больше напоминало приглашение, а не злость.

Она вообще не злится. Не получается. Ведь он спас её...

Петровский обнял девушку за талию и прижал к себе. Затем поцеловал. Да так, что у Владиславы мгновенно испарились из головы все мысли. Борис буквально рвал ее губы, насиловал рот языком и рычал, словно зверь. Голодный, похотливый, ненасытный зверь.

Неужели он ее так сильно хочет? Почему она позволяет? Но русалочка отвечала. Одно движение и лямки купальника съехали под напором наглых рук Петровского. Мужчина пьяным затуманенным взглядом пару секунд любовался на сочные упругие дыньки, а затем впился в них губами.

А Влада кричала. Нет, она не звала на помощь, просто в ее теле оживало нечто давно забытое. Желание быть женщиной. Страсть, спрятанная от жестокого мира на сто замков.

— Сука, какие у тебя сладкие сисечки, — рычал Борис, пожирая мягкую плоть этой потрясающей русалочки, — дай мне еще. Вот так... ох, блядь! Какая же ты потрясная, малышка!

Подхватив на руки уже потерявшую связь с реальностью Владиславу, мужчина швырнул ее на застеленную постель, а сам навалился сверху.

— Я хочу в твою дырочку, русалка, — прохрипел, обхватывая ладонями горячие грудки, — какие же у тебя девочки потрясающие... такие мягонькие, упругие... Блядь!

— Ах! — стонала она, стягивая пальчиками покрывало, — я не...

Ткань купальника сползла вниз, открывая Петровскому кругленький милый животик, такой сладкий, что он не выдержал и обвёл языком вокруг пупочка. Затем он увидел белую кожу лобка и его кадык машинально дернулся. Ещё ниже. И розовые набухшие губки окутали мужчину своим терпким запахом.

Он целовал промежность этой сладкой девочки, яростно желая доставить ей оргазм. И не один. Влада покорно распахнула бедра, совершенно не осознавая, почему ее тело так себя ведет. Она же не такая... или такая?

— Сладкая... сочная, — поцелуй следовал за поцелуем, — такая возбужденная девочка. Моя русалочка...

Петровский тоже потерялся. В сладости этой терпкой девушки. Вся его мужественность сконцентрировалась на том, чтобы доставить сочной малышке все удовольствие мира.

— Ааааах! Даааа... — стонала Владислава, пока Петровский вылизывал ее намокшие складочки.

— Такая гладенькая, сууука... какая же ты вкусная малышка, — шептал он, танцуя языком вокруг клитора, — нравится так? Ммм? Сколько в тебе сока... всё моё!

— Дааа! — кричала его русалочка, понимая, что вот-вот взорвется.

Она текла очень сильно. Для Влады это сродни глотку свежего воздуха. Ее чувственная натура сейчас впитывала мужскую энергию Петровского, и они оба получали невероятное удовольствие.

Случайный секс? Да и ладно! Они отдыхают!

Девушка металась по кровати, не в силах обуздать накатывающие волны удовольствия.

А Петровский еле держался, чтобы просто не накрыть это прекрасное тельце собой и не начать вколачиваться как долбаный ненасытный подросток. Влада была прекрасна! Мужчина в жизни своей не видел девушки красивее и откровеннее. А повидал он немало. Такая раскрытая перед ним, вся трепещущая от жажды. Она хочет его.