Маман говорила громко. Борис всё слышал. Он сделал вид, что разбирает покупки. А у самого внутри разгоралась злость.

— Тебе не стоит заводить курортных отношений, — произнесла мама.

— Я не маленькая! — воскликнула девушка, — и сама разберусь!

— Просто хочу, чтобы ты знала, девочка моя... — вздохнула она, — такой, как ты, вряд ли повезет встретить кого-то достойного. Мечты мечтами, но взгляни в зеркало.

Петровский заскрипел зубами. Он не мог понять, почему родная мать так обращается с его русалочкой? Влада невероятно красивая! Сексуальная! Да у него на одну мысль о ней стоит!

Или он не достоин?

Вроде бы не бедный. Свой средний бизнес, особняк за городом, большая квартира. Собственный офис в Москве. Петровский — большой начальник. И выглядит хорошо.

— Ладно, мама... мне пора...

— Ты бы лучше похудением занялась. Мужики любят худеньких, миниатюрных, — продолжала свою волынку маман.

Тут у Петровского просто сорвало крышу. Он вырвал мобильный из рук ошалевшей русалочки.

— Здравствуйте, мама Влады, — прорычал в трубку.

— Кто вы?! — взвизгнула та.

— Я — тот самый мужчина.

Он ждал. Но мать русалки молчала. Голос Бориса был очень недовольным. Хриплым, низким. Он не терпел пререканий.

— Я вот, что хочу сказать, — прокашлялся, затем притянул русалку к себе, — ваша дочь самая красивая и нежная девушка, которую я встречал. Я влюбился в неё с первого взгляда.

— Боря! — русалочка попыталась отнять трубку, но Петровский был непреклонен.

— И никто, даже вы, не смеет говорить ей, что она толстая или некрасивая. Она невероятная. И она ваша дочь.

— Что вы себе... — взбеленилась маман.

— Тихо! — гаркнул Борис, — если любите ее, то прекратите уже вдалбливать комплексы в ее потрясную головку!

Молчание.

— Надеюсь, вы меня поняли. Кстати, рад познакомиться, мама!

Шок! Иначе описать состояние Владиславы было нельзя. Никто и никогда не смел так разговаривать с ее мамой. И она, в том числе. Девушка привыкла терпеть. Лавировать, обходить острые углы.

А Петровский просто высказался. И не чувствовал вины. Мать русалочки бросила трубку. Как невежливо!

Влада насупилась и исподлобья смотрела на Бориса. Ну а он, как ни в чем не бывало, протянул ей голубой, как он считал, купальник.

— Зачем? — всхлипнула она, — это же моя мама.

— Иди ко мне, — прохрипел мужчина, но девушка продолжала стоять.

Он подошел сам и сгреб свою малышку в охапку. Она вырывалась. Поначалу. Но потом обмякла. И расплакалась. Борис всё понимал. Он целовал её, гладил по голове.

Хорошая девочка.

Она жила внутри его русалочки. Не отпускала. Хотела заслужить похвалу матери.

— Ну-ну, малыш, не плачь так горько, — шептал мужчина.

— Зачем... — зашмыгала носом девушка.

— Потому что я должен был это пресечь. Знаешь, — он сел на постель, усадил Владу к себе на колени, — я ведь хорошо воспитан. И уважаю людей старшего поколения. Но это другой случай.

— Она теперь расстроится. И ей может стать плохо... — хлюпала носом пышечка.

— Твоя мама нас всех переживет, — ухмыльнулся Борис.

Он знал таких женщин. Именно такой была его бывшая жена. Как только Лизонька родилась, та сразу стала недовольна дочерью. Сначала переживала за слишком круглое личико малышки. Затем обнаружила у ребенка кривые ножки

А когда Лиза подросла, стала подростком, так мать вовсе как с цепи сорвалась. И волосы у неё секущиеся. И фигура несуразная. И груди нет! Губы тонкие!

Единственным, кто постоянно пресекал это, был сам Петровский. Поэтому он прекрасно понимал, что делает мать Влады. И хотел защитить свою любимую русалочку.

— Давай, ты перестанешь нас затапливать малыш, — поцеловал девушку в нос, — переоденешься и мы пойдем с тобой в бассейн.