– Как же воинская честь? Да и поместья вам вроде за службу дают?

– Службу мы честно справили. Сказано быть в естях [46] на Москве, мы и пришли. Что до дач [47], то людишки обеднели да отощали в край, по вольным краям разбегаются, землю орать [48] некому, дворяне со своими детёнышами самтретей [49] пашут.

– Тогда денежный оклад как же?

– Я серебра жалованного уж пятиные лета не видывал, ни единой полушки. Посылает митрополит, слава богу, на корма хлеб, да жито, да толокна чуток. Яко в выборных аз бывал, так от царя жаловали осьмью рублями раз о шести летах, да в дальний поход на подъём, на припас воинский, по десяти рублёв щедрили.

– Ну хоть кто-то пошёл в погоню?

– А як же, лучшие люди с городовых полков, да дворяне московские, да вои с рязанских, тульских да северских украйн. Двинули и казаки донские верховские [50], тех сабля кормит, да наймиты литовские, тем, поди, наперёд уплачено.

– Пограничные дворяне, видно, богаче, что не отъехали от рати?

– Дак им прямой резон поганых-то гнать, те как за Окой оправятся, так в загон пойдут. Поимут все животы ихние, да девок спортят, и ежели заводных не загнали, то и в полон людишек утянут.

– Интересно, зачем наёмников брать, если своим не плачено?

– За ради боя прямого сабельного. У наших, да и у крымских воинских людей нету к сабельным сшибкам охоты. Искони норовят лучным да огненным боем дело решить. Литвины, а тем паче ляшские лыцари, без стрельбы, сразу в рубку наезжают. Таким случаем у супротивников страх великий приключается.

Вот как раз при разговоре о преимуществах чужеземных военных гастарбайтеров те и появились. Пришли, видимо, вчерашние рыцари-крестьяне. Только вот чего они хотели, я не понимал, казалось, будто эти двое солдат удачи пытаются мне какое великое одолжение сделать. Растолковал всё тот же Афанасий, мол, говорят, жив пока их родич, ну коли служба им обещана, так они бы с ним пошли, по-родственному.

– Хотите ко мне на службу поступить?

– Службу справлять – то хлопское дело, нам то не потребно. Мы желаем в хоругви у пана быть.

«Вот же спесивые оборванцы!» – подумал я, а вслух добавил, решив сразу обозначить дистанцию:

– Ко мне надо обращаться «князь»!

– Нам то титулование пустое. По статуту нашей Республики, что князь, что простой шляхтич, все единородны.

– Всё ясно, вы свободны. В сад, все в сад!

– Не розумеем речей твоих, панёнок. Кликни гайдука свояго, дабы толмачил.

Бакшееву я поручил отшить этих вольных воинов побыстрее, но дело оказалось не таким лёгким.

Выяснилось, что ротмистр [51] им денег не дал, лошадей своих они то ли потеряли в бою, то ли у них отобрали. В общем, на двух мужиков и одного раненого из средств передвижения они имели кобылку, монет же не водилось вовсе. Положение у панцирных бояр было, можно сказать, аховое. Однако мелко-породная шляхта продолжала ломаться, полностью подтверждая положение, что понты дороже денег. Через четверть часа рязанец сообщил, что иностранная аристократия готова поступить в пахолики, за кормёжку и малую долю в добыче.

– Что ж такое пахолик?

– Да почитай, тако же, что на Руси воинские холопы, токмо прозвище чище.

– Откуда им добычу брать?

– Ентим чего очи узрят да десница ухватит, то и добыча! Тьфу, саранча египетская!

Западных соплеменников взяли, правда, строгий ветеран пообещал им в случае разбоя или татьбы выдать виновному его жалованье наперёд, в размере двух аршин конопляной верёвки на петлю.

Последние дни убедили меня, что без опытного вояки Бакшеева не обойтись, ему тоже было предложено место в формирующемся удельном войске.