– Мы с братом собрались навестить родителей…

– С братом? – Она немного напряглась, вглядываясь в приближающуюся фигуру. Что-то вроде легкого разочарования коснулось ее лица, когда Иван приблизился. – Так это… неужели Ванечка?

– Ванечка, Ванечка, – улыбаясь, закивал художник. – Мы знакомы?

– Вряд ли вы меня вспомните, но я вас помню хорошо.

– Артем, давай встретимся на вокзале, – торопливо проговорил Иван. – Мне нужно заскочить в мастерскую и еще в одно место. Договорились?

Иван прыгнул в проходящий трамвай, весело помахал им оттуда.

– Кажется, у меня освободилось полчаса, – развел руками Артем. – Прогуляемся?

Они шли по направлению к набережной, мимо старинного кремля.

– Здесь когда-то Иван учился, в семинарии, – кивнул Артем на толстые белые стены. – Все думали, пойдет по стопам отца. А он, разбойник, на последнем курсе снял крестик, заявил, что стал атеистом. Теперь вот – художник. Как вам это нравится?

– Все мы в юности хотим протестовать, – задумчиво проговорила Эмили. – Желаем доказать родителям, что достаточно взрослые. Только потом так хочется побыть маленькими. И понимаешь, что там, позади, все твое счастье… Кстати, знаете, что теперь находится здесь, в бывшем монастыре?

– Нет, а что же?

– Тюрьма. Для врагов режима.

– Надо же!

Артем заметил, что Эмили зябко поежилась.

– Вы замерзли? Может, вернемся?

– Ни в коем случае. Я жду от вас рассказа. О себе, обо всех ваших. Я ведь как уехала тогда, так и не видела никого.

– Хорошо, только сначала вы. Как ваши? Я был удивлен, увидев вас здесь. Честно говоря, думал, что Богдан Аполлонович уедет.

– Богдан Аполлонович убит, Артем. – Она посмотрела на него глазами без слез. Вероятно, все они были выплаканы в свое время. Он заметил, что выглядит она старше своих лет именно благодаря усталой скорби, отпечатанной на лице. Он уже понял, что рассказ ее будет безрадостным. – Папа расстрелян по подозрению в участии в мятеже. Тогда арестовывали всех подряд. Маме с семьей сестры и детьми удалось бежать, а я болела. Мы с папой остались, нельзя же было рисковать всем… У меня нет никаких известий от них, но я надеюсь, что удалось.

– Что же вы… Как же вы теперь здесь одна?

– Я работаю в одной конторе, секретарем. Ничего, получаю жалованье. Но вы-то как? Как… ваши братья?

– Владимира расстреляли летом восемнадцатого.

– Какая потеря! – искренне воскликнула Эмили. – Поверьте, я очень, очень вам сочувствую!

Артем сморщился, стал искать по карманам папиросы. Вспомнил, что кончились – выкурил ночью на колокольне.

– Алексей воюет. Стал комиссаром, у него все благополучно, мы переписываемся.

– Вот как? Где же он теперь?

– Был на Украине, теперь перебросили в Туркестан. Зовет к себе.

Она слушала, опустив голову. Артем не мог видеть выражения глаз.

– А вы тоже в армии?

– Да, я служу в военном госпитале. Машу, сестру мою, помните? Замуж вышла за Дмитрия Смиренного.

– А Ася? О ней ничего не слышали?

– Как же не слышал! – рассмеялся Артем. – Очень даже слышал. Ася – Алешкина жена. Боевая подруга.

Ресницы Эмили вздрогнули, она подняла глаза. Артем видел, что она пытается улыбнуться. «А ведь она, наверное, голодная», – подумал Артем.

– Эмили, а где вы живете?

Она назвала адрес, Артем повторил про себя.

– Если получится, я забегу к вам перед отъездом в часть. Можно?

– Да, конечно, я буду рада.

– О! Мне пора на вокзал. До свидания!

– До свидания…

Он побежал, на повороте остановился и оглянулся. Она все еще смотрела ему вслед глазами ребенка, которого оставили одного. У Артема больно кольнуло сердце.

Всю дорогу в поезде ему было несколько неуютно от этой встречи. И сквозь разговоры с братом нет-нет да и проступят эти ее жалобные глаза и детские обиженные губы. Чем-то нужно помочь ей…