– Сынок-то большой уже, – заметил Данила Фролович, стараясь сделать приятное гостю. – В семинарию определять будете? По стопам батюшки?

Алешка опустил глаза в стол. Ну ягненок, да и только! Ася кипела внутри, ужасно желая отомстить противному мальчишке.

– Не хочет он у нас в семинарию, – с улыбкой отвечал отец Сергий.

– Как так? А куда же, извините за любопытство, они хотят?

– По военной части, – коротко ответил батюшка, взглянув в сторону сына. – Мнение родителей им нынче не указ.

Асе показалось, что отец Сергий сказал последнюю фразу не для Данилы Фроловича, а для Алешки, словно продолжая их неоконченный спор.

Хозяин дома покачал головой, подвинул жене свою кружку и отколол себе большой кусок сахару.

– Ну вот здесь, батюшка, я с вами не могу согласиться, – покачал он головой. – Дети должны во всем слушаться родителей. Отцу, я полагаю, виднее, что хорошо для сына, а что – нет.

Отец Сергий не возражал, отхлебывал чай и хитро поглядывал в сторону сына.

– Я своим сыновьям воли не даю. У меня – слушай знай! Да они и понятия такого не знают – отцу перечить. У меня кто из воли выйдет – пущай пеняет на себя!

На категоричное высказывание Данилы Фроловича Алешка упрямо дернул плечом.

– Что ж, пусть ратно послужит Отечеству, – сказал отец Сергий, и глаза его осветились любовью и нежностью. Это отчего-то раздосадовало Асю. Она подумала, что хулиган Алешка не заслуживает такого взгляда и такого поощрения.

Отец Сергий поблагодарил за чай и стал откланиваться. Маня и Ася поднялись. После благодарственной молитвы спустились во двор.

Алешка забрался на козлы, Ася и Маня залезли в телегу. Всю дорогу Ася думала о том, что увидела во время чаепития. Она вполуха слушала разговоры, успела отойти от Алешкиной проказы. Ее заботило другое – насколько порядок в доме Кругловых отличался от того, к чему она привыкла у Сычевых!

Она еще не отдавала себе отчета в том, насколько глубоко внедрилось в нее воспитание фрау Марты, но осознавала, что ни за что не хотела бы иметь в своем доме стол такой, как у Кругловых. Ибо было совершенно понятно, что стол – центр любого дома.

И какие бы яства ни были выставлены на нем, гораздо важнее, как они преподнесены. В ее представлении любое застолье – это крахмальная скатерть, одинаковые чашки, подходящие друг к другу остальные приборы. В доме Сычевых варенье непременно разливалось по специальным вазочкам, кроме того, каждому подавалась стеклянная розетка. Нужно упомянуть, что с того памятного случая на реке Ася стала обедать вместе с хозяевами, но дело не в этом. Она постоянно неукоснительно сама воспитывала себя соответственно своим детским фантазиям и добилась результатов.

Эстетическое чувство по-настоящему страдало, когда жизнь посылала ей испытания, подобные чаепитию у Кругловых.

Совершенно иначе обстояло с Вознесенскими.

Здесь было не все так просто, и Ася так до конца и не поняла, что именно притягивало и грело ее в этом доме. Было что-то такое, что не ограничивалось порядком и не исходило из особого достатка, хотя в известной мере здесь имелось и то и другое.

Впервые Ася попала в дом к Вознесенским в воскресенье, сразу после ранней обедни. Маня догнала их с отцом на крыльце церкви и обратилась к нему со своей всегдашней мягкой улыбкой:

– Тихон Макарович, отпустите, пожалуйста, Асю со мной ненадолго. Мама пригласила ее к нам на завтрак.

Ася не ожидала, что отец отпустит. Сама бы она не дерзнула обратиться к нему, но Манечке он не отказал. Манечка всегда вела себя как маленькая учительница, эта манера удивительным образом помогала ей управляться с разными людьми.