Мечты терзали ее больше тем, что им не суждено было сбыться. После того как Ася окончила третий класс церковно-приходской школы, отец однозначно заявил:

– Все, выучилась. Теперь дело знай.

А разве раньше она не «знала дело»? Учеба в школе никоим образом не освобождала ее от домашних обязанностей. Летом она пасла гусей на лужайке у пруда, ходила на Обнору полоскать белье, вышивала вместе с Маришей. Заодно тайком схватывала и то, чему учила девочек Фрида Карловна.

– Фрейлейн! Спина! Голова!

Спину нужно было держать так, будто к ней привязана доска. Эмили эта наука давалась с трудом. У Аси получалось.

Она научилась держаться прямо и изящно, высоко держать голову и всегда чинно ходить, без лишних суетливых движений. Так, по мнению Фриды Карловны, должны вести себя барышни. И все же гимназия, ставшая сущим наказанием для Анны, оставалась недосягаемой мечтой для Августины. За гимназию нужно было платить, а отец считал это излишней роскошью.

Слизав соленую слезу, Ася скороговоркой помолилась Богу – попросила прощения за легкомысленные желания и зависть. Напоследок она попросила Бога позаботиться о маменьке – где бы та ни была – на земле или на небесах.

Этой же ночью, в то самое время, когда Ася выбежала на крыльцо, узрев синие отсветы молнии, в доме отца Сергия, священника Троицкой церкви, что на рву, не спали. Горело совсем недалеко, в двухэтажном деревянном доме причта. Внизу жил псаломщик Юрьев, уволенный тремя днями раньше за воровство. Во втором этаже – дьякон с женой и ребятами.

Пламя вырывалось из нижнего этажа, звенели стекла, летели вещи.

– Бегите на колокольню, – велел отец Сергий старшим сыновьям, Владимиру и Артему. – Звоните в набат! А ты, – взглянул на подлетевшего среднего, Алешу, – беги к бочке, снимай замок!

Алексей схватил ключи, метнулся во двор за братьями. Впереди мелькнули светлячками их фонарики. Наклонившись у крыльца за ботинками, услышал скрип качелей. Алексей заглянул за угол дома – на качелях, повернувшись лицом к пожару, сидел младший братишка, Ваня, и, держа перед собой икону, горячо молился.

Алексей улыбнулся, но не окликнул брата, побежал к церкви, возле которой когда-то был сооружен насос на случай пожара. Пока возился с замком, сверху, с колокольни, раздались первые удары среднего колокола. Ему вторил тот, что побольше. Удары вначале получились зловещие, мороз по коже, а затем колокола зазвонили без всякого ритма – беспокойно, тревожно и немножко весело. Ни разу Алексею не удавалось звонить заполошный! И вот снова без него. Ему не терпелось оказаться рядом с братьями, попробовать раскачать самый большой колокол. Просто руки чесались! Он вприпрыжку помчался к церкви. Отсюда хорошо был виден пожар. С гулом и треском бушевал огонь. Гром и то и дело вспыхивающие молнии усиливали общую картину. Алексей чувствовал, как внутри закипает какая-то шальная буйная сила. Взлетел по лестнице на колокольню. Там, наверху, хозяйничал ветер – рубашку так и сдирало с тела, волосы рвались куда-то. Вот где силища!

Братья вовсю трудились – колокола гудели над самыми головами.

– Дай я попробую! – попросил Алексей Владимира.

Старший брат уступил место.

– Почаще бей, чаще, – уже исчезая в люке, наставлял Владимир.

– А ты куда?

– На кудыкины горы!

Ясное дело, Владимир помчался на пожар. Вот ведь досада! И почему Алексею не пришло это в голову раньше? Вечно старший брат опережает его на несколько шагов! Наверняка тому удастся помочь пожарным, а может, даже спасти кого-нибудь!

С колокольни как на ладони было видно все. Возле горящего дома колготятся люди – кто с баграми, кто с лопатами. Пожарные вытащили со второго этажа дьяконовых младших ребят – двух перепуганных девочек. Сам дьякон передавал из верхнего окна свое богатство – клетки с певчими птицами. Старший сын отца Федора, Митька, таскал из дома иконы. Начальник охраны в серебристой каске, судя по всему, страшно ругался и приказывал дьякону спускаться самому, а не спасать птах небесных. Тот в ответ лишь кашлял в дыму, делая дело.