– Он пострадал при ограблении дома.

У врача глаза немного округлились, но, по-видимому, он на своем веку и не такого повидал, потому что, спросил сухо:

– Мне в милицию позвонить, или вы сами туда заедете?

Муж заверил эскулапа, что именно туда мы сейчас и направимся. В милиции нас встретили довольно сдержанно, если не сказать, раздраженно. Желание поскорее от нас избавиться явно читалось на лице стража порядка. Понятное дело, кому лишние хлопоты нужны? Но услыхав, что имеется и физически пострадавший, который сейчас находится в больнице, дежурный, тяжело вздохнув, направил нас в до боли знакомый кабинет. Дежурным следователем, на наше счастье (или несчастье. Это с какой стороны посмотреть) оказался наш старый знакомец Степанов Илья Федорович. Мужчины в кабинет вошли первыми, и дружно поздоровались. При виде их Степанов сначала изобразил изумление, потом попытался улыбнуться, и даже, привстал со своего кресла, вероятно, чтобы заключить вошедших в объятия (шучу, причем, не очень умело). Скорее всего, он просто хотел поздороваться с мужчинами за руку. Но, увидев, как вслед за Игорем и Сергеичем в кабинет просачиваюсь я, улыбаться передумал, плюхнулся обратно на свое место и даже поморщился, словно у него внезапно разболелся зуб. Такое отношение к моей персоне было обидным до крайности. Но, вспомнив, сколько хлопот я причинила следователю в прошлый раз, посчитала, что такая реакция была вполне оправдана. И, смирившись со своим положением «паршивой овцы», которая одна все «стадо» портит, уселась с самого краешка и потупила глазки, старательно делая вид, что меня здесь нет.

Илья Федорович, с последней нашей встречи, почти не изменился. Волос на голове, венчиком окружавших его лысину, чуток поубавилось, а те, которые остались, поседели окончательно. Он, зачем-то, отрастил себе бороду, которая, как он думал, придавала ему солидности, или, может быть, таким образом, попытался скрыть новые морщины, которые от легкой жизни точно не появляются. Чего он этим добивался, не знаю. Потому что в реальности, эта седая и клокастая «щетка» делала его похожим на домового, которого за ненадобностью выгнали хозяева. А вот глаза, по-прежнему оставались грустными, словно он скорбел обо всем человечестве разом.

Со вздохом, раздирающим сердце, он спросил, глядя на моего мужа:

– Каким, так сказать, ветром…?

Игорь усмехнулся:

– Не очень радостным… – И, не вдаваясь в подробности, коротко поведал об ограблении, точнее, о его попытке. Украдено-то ведь ничего (!) не было. А еще рассказал, как я нашла несчастного Сохина, которого нелегкая принесла в наш дом совершенно не вовремя.

Игорь излагал только одни факты коротко и сухо. Его рассказ уложился в тридцать секунд (я по часам засекала). Дослушав до конца, Степанов опять вздохнул тяжело, с видом мученика, которому зачитывали смертный приговор, и проговорил уставшим голосом, обращаясь к мужу:

– Будете писать заявление?

Игорь быстро глянул на меня со значением. Я ответила ему таким же значительным взглядом. Наше с ним мнение на этот счет было однозначным. И он заговорил, словно врач, беседующий с больным ребенком:

– Илья Федорович, думаю, заявление писать нужды нет. Ведь, в конечном итоге, ничего не было украдено. Но вот проблему с Сохиным вам придется решать самому. Будет ли он писать заявление, я не знаю. Так что… – И закончил неожиданно для Степанова: – А нам позвольте откланяться…

Затем муж поднялся со стула, за ним встал Сергеич, который вид имел хмурый и задумчивый. Чувствовалось, что у нашего дорого прораба вопросов поднакопилось достаточно. Но человеком он был благоразумным, если не сказать, мудрым, поэтому задавать их в кабинете следователя не стал. А Илья Федорович встрепенулся: