Конечно, сейчас я не схватилась за нож, но зла была неимоверно. Мне казалось, что я и без ножа могла управится с любым, кто только попадется мен под руку. Подойдя к двери, я ее распахнула на возможную ширину, и, не заботясь о производимом мною эффекте, грозно рыкнула:

– Кому в такое время неймется??!!

От дверей шарахнулась тень и жалобный голос проблеял:

– Алексеевна, это я, Гоша…

Я, все еще сурово хмуря брови, уставилась на молодого паренька. Надо сказать, что Гоша у меня работал на стройке, когда, по указаниям своей подруги я начинала здесь строить второй корабль -ресторан. Должна пояснить, что подруга прикупила по случаю в этих местах деревянный корабль, который служил мне сейчас жилищем, можно сказать стал моим вторым домом. Ленка углядела хорошую перспективу этого места, как туристического комплекса. А после того, как я воздвигла при помощи прораба Сергея Сергеевича здесь это грандиозное сооружение, называемое просто «Новый корабль», она уговорила меня остаться и поработать на ее благо, объяснив, что «чужому кому, свое детище не доверит». Так я и осталась жить на корабле, затерянным в горах бескрайней Сибири. Но, честно говоря, я не жалела об этом. Потому как, моим бичом и проблемой всегда была рутина. Так что смена профессионального профиля значительно расширила мой кругозор, и привносила в мою жизнь будоражащее разнообразие.

И теперь перед распахнутыми дверями стоял молодой Гоша, работающий на гидромолоте, и жалобными глазами больного щенка, смотрел на меня, зябко ежась под мелким моросящим апрельским промозглым дождиком. На улице было темно, с реки дул холодный ветер, донося сюда шум незамерзающей по самому центру горной реки. Сильный порыв ветра рванул полы моего халата, тоже, заставив зябко передернуть плечами после теплой кровати. Я хмуро посмотрела на парнишку и пробурчала:

– Ну, чего замер, как соляной столб. Проходи, нечего дом выстуживать. – Я сделала несколько шагов назад пропуская Гошу внутрь теплой кухни.

Когда он робкой тенью просочился внутрь, я, чуток поборовшись с сильными порывами ветра, захлопнула двери.

– Ну, чего случилось-то? Чего в такую рань шарошишься, добрым людям покоя не даешь???

Конечно, под «добрыми людьми» я подразумевала себя, родимую. Гошка шмыгнул носом, вытер рукавом лицо, и дрожащим голоском замяукал что-то не совсем внятное.

– Понимаешь, Алексеевна, там… В общем, у нас там… Короче, нужно срочно… Иначе, хана… А у тебя машина… В общем, велели мужики… Говорят, беги к Алексеевне, она не откажет.

После этого страстного монолога он замолчал и уставился на меня преданными глазами, в которых светилась надежда на спасение. Правда, какого такого спасения он от меня ждал, я так и не поняла. Окинув парнишку пристальным взглядом, от которого он поежился, словно, все еще стоял под порывистым холодным ветром, я мысленно прикидывала варианты. Орать на него сейчас не было никакого смысла. Он тогда вообще дар речи потеряет. А ласки во мне сейчас не было, хоть убей. Не откуда ей, этой самой ласке, взяться было в такое время. Но, как-то надо было добывать информацию. Иначе, эта песня может затянуться надолго. Тяжело вздохнув, я указала Гошке на стул, и, сдерживая эмоции, проговорила:

– Садись и рассказывай все по порядку. Что там у вас произошло, и какого… – Хлесткое словечко было уже готово сорваться с моих губ, но, я вовремя опомнилась, напомнив себе, что должна быть терпеливой. – И зачем ты ко мне пожаловал.

Гоша отчаянно замотал головой, с испугом косясь на стул, как будто боялся, что тот набросится на него и покусает. Я чуток сдвинула брови на переносице.