Пока я здесь подчинял непослушность пробки штопору, там без меня в бесконечной череде бежали шагоходы. И Вит Скарлуччи на них верхом – ехал вернуть руку и забрать мою голову, сея ужас, смерть и разорение.

– Мяу? Хозяин? У вас бледный вид. Не нравится?

Она кивнула на содержимое тарелки, к которому я даже не притронулся.

Прогнал наваждение, взялся за вилку – то ли правда хотел есть, то ли как Ириска не желал расстраивать кошкодевочку.

– Прекрасно на вкус, Инна. Ты молодец.

Она расцветала от каждого слова. Прежний Потапов был скуп на похвалу.

Ели молча, не решаясь нарушить вязкую, томную тишину. Вино ударило в голову почти сразу же. Захотелось узнать, какой цвет белья припасла на сегодняшний вечер кошкодевочка. И как приятно будет его с нее сорвать.

Она улыбалась, благодарная как никогда. За возможность есть, спать и учиться. Сколько подобных ей котятами ютятся на улице? Инна умела ценить свое счастье…

– Хозяин, у меня к вам просьба.

Я захмелел после четвертого бокала. Был щедр на весь мир: попросит подарить квартиру – ведь не откажу. Хитрая, хвостатая чертовка!

– Возьмите меня с собой.

Не знаю, что случилось раньше: поперхнулся или протрезвел. Поспешил залить новость остатками вина.

Не дождавшись ответа, Инна принялась рисовать пальцем круги на скатерти.

– Вы ведь снова уедете туда, мяу? Оставите меня одну…

Утер рот салфеткой.

– Инна, ты ведь понимаешь…

Кошачьи глаза смотрели прямо мне в душу. Понимала. Не простит, если оставлю ее здесь.

Набрал побольше воздуха в грудь, вот, значит, для чего устроила этот маленький праздник. Опоить, одурманить, заполучить желаемое. Видят Боги, почему она не жаждет шубу, айфон и мерседес? Вопрос таился в глубине зеленых глаз.

– Возьмете, хозяин? Ну пожалуйста! Я буду очень послушной девочкой! Я вас буду слушаться, ничего не испорчу, мяу!

Она вновь боялась. Заведомо, заранее. Ее не обмануть парой дней маленького счастья. Потому что затем все равно вернется одиночество.

Я молчал. Маленький ужас заставил держать язык за зубами.

Выдохнула, тяжко, словно отправил ее на каторгу.

– Помните вашего друга? Олега? Его привезли с фронта хоронить. На Зинтеева пришла похоронка. От Лабанина – пустой гроб…

– Хочешь вернуться в одном из них?

Отчаянно гнал из себя прочь хмель. Насмешливым пьяницей он выплясывал в голове, заставляя то согласиться, то просто нахлестать ей по щекам за глупость. Не хотел ни того, ни другого.

Она испугалась моего тона. Лучше пусть боится моего гнева, чем грохота снарядов. Такой девчонке, как она, там нечего делать! Да что я, в самом деле, несу? Никакой девчонке там не место!

Я бросил взгляд в сторону, на глаза попался распахнутый газетный лист. Из-под него торчал красочный флаер на лакированной бумаге.

Улыбчивая девчонка в камуфляже с коровьими рожками из-под пилотки зазывала лозунгами и кричалками.

«Зверолюд – веди царенатца на народный суд!»

«Есть уши, лапы и хвост – врага отправь ты на погост!»

Все встало на свои места.

– Какой же ты еще… ребенок, Инка.

Сильнее оскорбить было сложно. Прижала ушки к голове, задрожал потешный хвостик. Слова отчаяния комом застряли в горле.

Ее купили на новости о победах. Она никогда не имела того же опыта, что тройняшки или Белка.

«Ты правда думаешь, что она украла на десять лет пребывания здесь? Хотя бы на неделю?»

Покачал головой, Инка выкатила последние аргументы.

– Я драться умею, я могу, хозяин! Мяу! А вдруг вас ранят, а вдруг вас…

Мысль о последнем показалась ей недостойной даже прозвучать.

– Какая ты молодец. А что делать мне, если тебя убьют?