Краниологически они оказались наиболее сходными с европеоидами древнесредиземноморского происхождения. Следует сказать, что ко времени средней и поздней бронзы ареал средиземноморского комплекса заметно расширился. Непосредственно в досрубное время он уже доминировал в степном Приднепровье (культура многоваликовой керамики), Среднем Поволжье (культуры балановская и абашевская), Средней Азии. Отмечен он и в местных – полтавкинских (со скорченными на боку костяками), отчасти потаповских, а также южноуральских синташтинско-петровских материалах. Какие из средиземноморских потомков внесли больший вклад в формирование покровского населения, сказать пока трудно»[10].

Обратившись к одонтологическим данным, взятым для Западной Сибири, мы увидим, что более всего близки балановцам срубно-алакульское население Южного Урала, алакульцы Южного Урала, покровская культура Южного Урала[11]. Как отмечал А.А. Хохлов, срубники Южного Приуралья и алакульцы Западного Казахстана являлись в основном носителями сравнительно узколицего, долихокранного краниологического типа. Алакульская культура, существовавшая на Южном Урале, в Зауралье, на юге Западной Сибири, в Северном и Центральном Казахстане, в настоящее время рассматривается как часть андроновской общности. На раннем этапе ее существования (XVII–XVI вв. до н. э.) отмечается западное направление связей носителей этой культуры с абашевским, полтавкинским, раннесрубным населением, причем следы абашевского влияния доходят до Ишима. «Абашевская и раннесрубная керамика присутствует в комплексах как раннеалакульской и петровской ступени, так и в более поздних, постпетровских памятниках, в основном в лесостепной зоне. На алакульском этапе классической ступени керамика и другие признаки ни одной из вышеуказанных культур не встречаются. Следовательно, пришлые небольшие группы населения из западных районов смогли сохранить признаки своей культуры недолго, в период одного-полутора столетий. Сосуществуя с раннеалакульским населением, контактируя и смешиваясь с ним, пришельцы постепенно растворились в местной среде. (…) Особенно тесные контакты абашевцев с поздними полтавкинцами в Поволжье и ранними алакульцами в Зауралье прослеживаются в период становления срубной и алакульской культур»[12].

Следует отметить, что как срубная, так и андроновская культурная общность, частью которых являлась алакульская, уже достаточно давно рассматривались специалистами как предки индоиранцев. Основания для этого имеются. Использование колесниц, этих танков древности, дало индоевропейцам преимущество в военном деле, что нашло свое отражение в самых разных сторонах их жизни: в ведийской мифологии боги зачастую изображаются на колесницах, а в Иране воинское сословие называлось raϴaesta, буквально «тот, кто стоит на колеснице; воин на колеснице». В.В. Иванов отмечает, что ареал распространения колесных повозок в середине II тыс. до н. э. (от Китая до Западной Европы) совпадает как с областью особого типа изделий из бронзы, так и с ареалом расселения индоевропейских племен[13]. В силу этого мы вправе рассматривать наличие колесниц как вероятный признак принадлежности той или иной культуры индоевропейцам. Поскольку в ходе исследования потаповской и синташской культур были найдены свидетельства наличия в их среде воинов-колесничих, а на срубных и андроновских сосудах присутствуют изображения колесниц, вывод о принадлежности этих культур предкам арийского населения Ирана и Индии представляется вполне логичным. По мнению Е.Е. Кузьминой, следует «признать первыми изобретателями колесниц с псалиями племена абашевские и многоваликовой керамики. Те и другие приняли решающее участие в сложении близко родственных памятников потаповского типа от Дона до Волги, синташтинского и петровского на Урале и в Казахстане. Именно в среде потаповского и синташтинско-петровского населения колесничная тактика боя получила массовое распространение…»