– Может быть, еще одну-две схватки? Мысль одну хочу проверить.

– С нашим удовольствием, Василий Сергеевич!

Противник оказался неслабым, но неожиданно, когда схватка уже подходила к концу, Василий, как показывал когда-то бухарец, сделал зашагивание за спину противника и бросил его через грудь на татами.

– А так разве можно, Василий Сергеевич? – спросил ошарашенно тот, поднимаясь на ноги. – Вы нас этому не учили!

– Да и меня этому не учили! – рассмеялся Василий.

– А что вы проверяли? Этот прием, да? Или меня?

– Этот прием без нас с тобой уже проверили. Ему, наверное, не одна сотня лет. Да и ты вроде в дополнительной проверке не нуждаешься. А проверял я собственную думку, что даже самые строгие каноны не могут все время быть неприкосновенными. Есть тогда риск, что они тогда в конце концов станут мертвыми. Так что – спасибо. Свободен.

Занятый этими своими размышлениями, Василий все же еще не раз заглядывал в храм отца Алексия, но такого откровенного, задушевного разговора между ними уже не происходило, да, наверное, и не было больше в нем нужды.

Отец Алексий пытливо вглядывался в лицо сильного, спокойного человека, подходившего к нему под благословение, и чуть заметно наклонял голову, заметив в его лице глубокое раздумье вместо прежней тревоги и растерянности – похоже, нащупывает наконец юноша твердую почву под ногами, и с Божьей помощью все устроится.

26 октября 1917 года по Алеутской, Светланской, мимо дома Бриннера, мимо памятника адмиралу Завойко и Морского штаба побежали с криками голосистые мальчишки-газетчики, разнося известие о вооруженном восстании в Питере.

С раннего утра на город надвинулся туман… Осенний пронизывающий ветер нес его клочья по улицам. За серой пеленой тяжело плескался океан.

В этот день в любительском обществе «Спорт» отменили обычные занятия. Но и домой возвращаться не хотелось. Закончив обычную утреннюю пробежку, Ощепков не спеша шел куда глаза глядят по сырым осенним улицам. В отличие от дней Февральской революции никто не митинговал: город словно затаился в ожидании дальнейших вестей. Возле одного из особняков, еще вчера занятого каким-то учреждением, застыл молчаливый караул солдат с красными повязками на рукавах шинелей: Василий не знал, что здесь шел Пленум городского Комитета РСДРП: обсуждалось и было принято постановление в поддержку Питера.

А в начале ноября телеграфисты Владивостока приняли обращение В. И. Ленина ко всем Советам Дальнего Востока с призывом взять власть в свои руки.

29 ноября отряды Красной гвардии блокировали все учреждения Временного правительства во Владивостоке. Был избран новый, большевистский, Совет рабочих и солдатских депутатов. Но не хотела сдавать своих позиций и признавать себя распущенной и прежняя власть в лице земской управы.

Который раз за недолгое время пребывания Василия Сергеевича Ощепкова на родной земле власть в городе переменилась, и ему снова приходилось решать, на чьей он стороне, оставаясь в то же время, по возможности, законопослушным гражданином…

Только вот разобраться бы, какие у нас нынче действуют законы?

На чьей же все-таки стороне настоящая правда? Может быть, и долго еще возвращался бы этот вопрос к Василию, но уже в январе 1918 года в бухту Золотой Рог вошли японские крейсера «Ивами» и «Асахи», а следом за ними и английский крейсер «Суффолк». Вскоре рядом с английским крейсером ошвартовался американский «Нью-Орлеан», затрепетали на ветру звезды и полосы американского флага. На рейде Владивостока появились итальянский «Виторе Эммануил» и французский военный корабль «Жанна д’Арк» и даже румынский и греческий миноносцы.