«Задание журнала» – печатается по машинописной рукописи, находящейся в Архиве Ильина (кор. 40, п. 4). Публикуется впервые.

«Московский сборник» – журнал обер-прокурора Священного Синода К. П. Победоносцева (1827–1907), первое издание журнала 1896 г. Г. Флоровский отмечал характерный выбор Победоносцевым авторов своего журнала: Карлейля, Эрьесона, Гладстона и даже Герберта Спенсера. В. В. Розанов называл «Московский сборник» грешной книгой («это грех уныния, безверия, печали…»).

Предсказание Ильина не заставило себя долго ждать. Не прошло и полугода, как в берлинской газете «Руль» появился крайне отрицательный отзыв Ю. И. Айхенвальда. Сам этот отзыв характерен и вскрывает природу антагонизма между Ильиным с его соратниками и их принципиальными противниками. Поэтому мы приводим его здесь полностью.

«Русский Колокол Журнал волевой идеи. № 1 Только что вышедшая первая книга этого журнала, издаваемого и редактируемого проф. И. А. Ильиным, в большей своей части последним и написана: шесть статей снабжены его подписью, а там, где ее нет, там, где выступает “Старый Политик” и даже “Прибывший оттуда”, тоже чувствуется энергичный и внушительный, стальной стиль И. А. Ильина. Дело не меняется от того, что две из упомянутых шести статей подписаны сверх того еще А. Бунге. Таким образом, перед нами пока – не столько журнал, не столько труд коллективный, сколько единоличное духовное поместье почтенного редактора-издателя. Этой явной печатью определенной личности и объясняются приметы “Русского Колокола”, звучащего громко, звонко, патриотично и… риторично. “Волевая идея” облечена в такую словесную форму, в такую фразеологию, которая меньше всего проста и больше всего приподнята и напыщенна. Этот холодный пафос в читателе горячности не вызывает. Даже неприятно и неловко становится, что те высокие религиозные, национальные и государственные ценности, на защиту которых “Колокол” так желанно поднял свой призывный звон, нашли себе подобное прославление, благовест подобного тона. Высокое не высокопарно; высокого не надо приподымать. Иначе убедительность проповеди не возрастает, а наоборот, слабеет. В связи с отмеченной особенностью журнала его изложение выдержано в тонах дидактических и слишком общих. Конкретное надо извлекать здесь из абстрактного и места частные отмежевывать от общих мест. Сделав это и услышав наиболее внятное и понятное, что идет с высот новой колокольни, мы с удовлетворением узнаем следующее: грядущая Россия, освященная и очищенная, рисуется “Колоколу” не как восстановленная в своих дореволюционных порядках, – “мы желаем… чтобы она была избавлена от нового, повального, имущественного передела, и, следовательно, от новой гражданской войны”. Точно так же успокоенно приемлешь заявление: “ни к кому из русских людей, любящих Россию, как свою родину, мы не питаем злобы, ни мстительных чувств”. Но уже только безусловных единомышленников И. А. Ильина удовлетворит его утверждение, что идея священной России “зовет нас воспитывать в себе” именно “монархические устои правосознания”. Привлекателен возвышенный дух журнала, вызов материализму с его “короткими целями», сильны строки о том, что “вместе с Вольтером и вслед за Вольтером европейское человечество высмеяло и просмеяло свои святыни”; но идеализм не должен вырождаться в идеализацию; а она, слащавая, характеризует “Русский Колокол” – там, например, где о русском народе говорится, что у него “благодушная и благородная, но детская душа”, что “наш простой народ как дитя доверчив, как дитя поддается дурным влияниям, как дитя буянит”. Неприятна игра стилистики в предлагаемом изобильном запасе, в подборе “девизов Белого движения”; бесспорно, они все героичны и благородны, – но вот это обилие, это перепроизводство благородства как раз и смущает, тем более, что и весь журнал вообще страдает в этом отношении каким-то отсутствием стыдливости, душевной нецеломудренностью, т. е. он слишком охотно, много и открыто говорит о самом святом и заветном. Его страницы словно пропитаны добродетелью, моралью, религией. Между тем гораздо большее впечатление производит “Русский Колокол” не этим и не своим теоретико-патетическим осуждением революции, социализма, коммунизма, а теми прослойками фактов и сведений, которые вкраплены в его хотя и патриотическую, но одноцветную и отвлеченную ткань. Так, хотя и в статье И. С. Шмелева “Как нам быть?” немало этого суммарного и безответственного патриотизма (история России, оказывается, не простая, а «как бы священная история, совершенно особенная, чем история других европейских народов, вторая священная история»), но все же размышления автора искупает и над ними возвышается реальный образ его корреспондента – человека, принесшего себя в жертву России, одного из тех, кто теперь “у чужой притолки слонится”; боец этот и мученик семь лет сражался, у него дважды пробита грудь, отца его, скромного педагога, расстреляли, мать у него от голода и горя умерла, брат, забранный в красную армию, застрелился, без вести пропали сестры, загублена невестка; сам он работает под землей, в Болгарии, бьет киркою в черную стену шахты, “бьется незадачливо головой в душные угольные стены”, каторжно трудится из-за горсти бобов – и все-таки духовно живет верой в Россию, в светлую, белую Россию… Такой образ и такая биография насколько же красноречивее красноречивых тирад “Колокола”!.. Тоже фактической и бодрящей правдой ценны (особенно для малоосведомленных в новейшей истории нашего отечества) приводимые гг. Ольденбургом, Бунге и Ильиным данные о России перед революцией, о русской территории 1914–1927 гг., о населении России в 1897–1914–1927 гг. Такой же положительный характер имеет и историческая справка Лоллия Львова о “бесстрашных людях” XVII столетия.

В общем, слишком пространный для прокламации, слишком туманный для программы, первый номер “Русского Колокола” дает больше пышной словесности, чем политической осязательности; и такой набат никак не может достигнуть своей благой цели. Именно о России, именно о защите России следовало бы говорить более по-русски, т. е. не нажимая <на> педали, а просто, задушевно и тепло.

Антагонизм Айхенвальда и Ильина заключается в том, что, по афористическому выражению Романа Гуля, Ильин и русские не хотят смотреть на мир «глазами евреев», а Айхенвальд и евреи не желают смотреть на Россию, русский народ и на весь мир «глазами русских». Это «так обстоит», как мог бы сказать Ильин.

См. также его заметку «Об антисемитизме» в Приложении к этому тому.

См. статью Ильина «Правда о масонстве» в Приложении к этому тому и статьи о «Православии и католичестве»// Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 т. М.: Русская книга, 1993. Т. 2. Кн. 1. С. 383–395.

См. статью Ильина «О рыцарском духе» (с. 473–478 настоящего издания).

В Архиве И. А. Ильина имеется документ (кор. 63, п. 1) со следующими пометками: «Программное досье “Русского Колокола” с пометками генерала П. Н. Врангеля († 1928 г. 25 апреля). Пометки сделаны в Брюсселе 1927 г. 3–6 июля до выхода № 1 журнала».

Далее сбоку помечено: «Досье составлено в Берлине в мае – июне 1927 г. без предварительных с ним сношений».

Здесь печатается текст по этому первому машинописному экземпляру. Публикуется впервые.

Сбоку этот абзац на полях подчеркнут Врангелем и помечено: «Так».

Это слово Врангель подчеркнул.

Имеется в виду Феофан (в миру Василий Дмитриевич Быстров, 1874–1940) – архиепископ Полтавский, ректор Петербургской духовной академии, с 1920 г. вместе с другими русскими иерархами оказался в Константинополе, где вел активную церковную политику, выступая против ложного учения митрополита Антония (Храповицкого) о догмате Искупления и против софианства о. Сергия Булгакова. Ильин упоминает его в связи с Распутиным, так как, будучи духовником царской семьи, владыка Феофан по просьбе императрицы съездил в Сибирь, чтобы самому узнать о прошлом Григория Распутина. Результаты его поездки не выявили ничего порочного. Считается, что благорасположение к Распутину тогда еще архимандрита Феофана, как и епископа Саратовского Гермогена и епископа Сергия (Страгородского), способствовало сближению знаменитого сибирского старца с царской семьей. Однако уже в 1911 г. епископ Феофан высказал императрице свои критические замечания о поведении Распутина, что стоило ему места в столице. Тем не менее при Временном правительстве 1917 г. он, как духовник государыни, объективно свидетельствовал в специальной Чрезвычайной комиссии как о «нравственно чистых и безукоризненных отношениях» между Распутиным и императрицей, у которой «все ее отношения сложились и поддерживались только тем, что Григорий Ефимович буквально спасал от смерти своими молитвами жизнь горячо любимого сына Николая, цесаревича, в то время как современная научная медицина была бессильна помочь» (см. подробнее: Бэттс Ричард (Фома), Марченко Вячеслав. Духовник Царской Семьи. Святитель Феофан Полтавский. Новый Затворник. М., 1996).

4-й пункт отмечен Врангелем на полях: «Так», а последнее предложение им подчеркнуто.

Последнее предложение отмечено Врангелем: «Так».

Сенсуализм (фр. sensualisme, от лат. sensus – восприятие, чувство, ощущение) – направление в теории познания, согласно которому чувственность является главной формой достоверного познания.

Это предложение подчеркнуто Врангелем.

Сбоку этот абзац на полях подчеркнут Врангелем и помечено: «Так».

Сбоку этот абзац на полях подчеркнут Врангелем и помечено: «Так».

Здесь Врангель предлагает сделать следующую вставку: «Строителями государства, полководцами, ибо и то и другое есть проявление духа и искусства».

Эти четыре слова Врангель подчеркнул.

Слова в скобках Врангель подчеркнул. См. также раздел «Черносотенство» в Приложении к этому тому (с. 807–810).

Слова в скобках Врангель подчеркнул.

Слова в скобках Врангель подчеркнул.

Слова в скобках Врангель подчеркнул. На полях к этому разделу Врангель написал: «Верно!»

На полях к этому разделу Врангель написал: «Великолепно!»

От двоеточия все слова подчеркнуты Врангелем.

На полях к этому разделу Врангель написал: «Да».

От двоеточия все слова подчеркнуты Врангелем, а на полях его замечание: «Это особенно существенно».

Психология «свободных рук» – калька с английского и немецкого языков: to have (give) somebody a free hand и jemandem freie Hand lassen – иметь (давать) полную свободу действий, предоставлять кому-либо свободу действий, по-другому: разрешать поступать без совета других. Здесь Ильин подчеркивает, что во время войны солдаты связаны приказом командиров и у них естественно вырабатывается психология «несвободных рук»; интересно, что психология «несвободных рук», или «повязанных рук», может долго сохраняться в той или иной стране, когда самые пустяшные вопросы не решаются без согласия или вмешательства власти, вплоть до президента.

На полях пометка Врангеля: «Верно». Великая война – это Первая мировая война.

fac simile (лат. сделай подобное) – точное воспроизведение графического оригинала.

На полях пометка Врангеля: «Да».

Акциденция (лат. accidentia – случай, случайность) – философский термин, означающий случайное, несущественное в противоположность субстанциальному, или существенному.

Ко всем этим пунктам пометка Врангеля на полях: «Превосходно».

Четвертый пункт подчеркнут Врангелем. На полях пометка Врангеля: «Но одновременно свобода иностранному капиталу, без чего не поднять <нрзб.> благосостояние страны».

Срв. ильинскую статью о Столыпине (см. Ильин И. А. Государственное дело Столыпина // Возрождение. Париж, 1926. 26 сент. № 481. С. 2–3).

На полях к этому разделу пометка Врангеля: «Это те начала, кои ставились мною в основу «Земледельческого приказа».

Имеется в виду Русский общевоинский союз (РОВС), возглавляемый генералом П. Н. Врангелем.

На полях пометка Врангеля: «Прекрасно».

На полях пометка Врангеля: «Да».

«Русские Соколы» – молодежная национально-патриотическая организация русского зарубежья.

На полях пометка Врангеля: «Превосходно».

Врангель предложил свою сноску: «Идея – долга служения Родине».

Дортуар (от фр. dortoir) – общая спальня для учащихся в закрытых учебных заведениях.

Последнее предложение Врангель подчеркнул, а на полях написал: «Верно».

Последние два предложения Врангель подчеркнул, а на полях написал: «Прекрасно».

На полях к этому разделу Врангель написал: «Очень хорошо!»

Суггерируемая (от лат. suggero) – наносить, доставлять, давать, внушать, советовать.

Здесь Врангель предлагает добавить: «Но не “свобода слова” так, как она понимается ныне».

Аболиция (лат. abolition) – уничтожение, отмена.

Какистократия – власть худших.

Последнюю фразу Врангель подчеркнул, а на полях написал: «Да».

Врангель подчеркнул слова «отца», матери», «братства», «предков», «потомков» и написал на полях: «Превосходно».

Фундированность (от лат. fundo) – обосновывать, закладывать, утверждать.

Последнюю фразу Врангель подчеркнул, а на полях написал: «Да».

На полях к этому разделу Врангель написал: «Отлично».

Фразу в скобках Ильин вставил от руки во втором экземпляре этой рукописи.

Это предложение подчеркнуто Врангелем, а на полях написано: «Да».

Так случилось в России в октябре 1917 г.

Так случилось в Италии в 1919 г. и в Германии в январе 1933 г. Гитлер был последовательным и принципиальным критиком парламентаризма и указывал на его слабые стороны.

Так случилось в Англии в 1640 г., когда король Карл I созвал Долгий парламент, который фактически стал законодательным органом начавшейся Английской буржуазной революции, позже (1653) разогнанный диктатором Кромвелем. Во Франции Генеральные Штаты, объявившие себя в 1789 г. Национальным собранием, фактически инициировали Великую Французскую революцию. Они же, преобразованные в Конвент ярыми революционерами, были упразднены диктатором Наполеоном. Распад СССР в эпоху М. С. Горбачева начался с созыва Съезда народных депутатов, развалившего страну в 1991 г. и бесславно распущенного самим же первым президентом СССР.

В 1925 г. Ильин опубликовал в парижской газете «Возрождение» 9 писем о фашизме, в которых он как корреспондент газеты в Италии описывал события того времени.

На полях к этому разделу пометка Врангеля: «Верно!»

beati possidentes (лат.) – богатые владельцы.

Пауперизм (от лат. pauper – бедный) – нищета трудящихся.

На полях к этому разделу пометка Врангеля: «Превосходно».

Это предложение подчеркнуто Врангелем, а на полях написано: «Да».

На полях к этому разделу пометка Врангеля: «Верно».

Здесь уместно упомянуть исследование И. Р. Шафаревича «Социализм как явление мировой истории», главная идея которой проста: социализм есть древний соблазн человечества, но он всегда приводит к смерти. Следующая цитата из книги о. Александра Шмемана является краткой выжимкой таких выводов: «Социализм ничего не возделывает. Он статичен, как статична смерть; он смертоносен. Все раз и навсегда “распределять” между всеми и уравнять в этом “счастье”. Ни цели, ни риска, ни – в сущности – труда, т. е. всего того, что заложено в самой природе человека. Сплошная “гарантия”. Нет, это уже не карикатура, не извращение. Это коллективная смерть. Социализм – это принятие падшего мира, неведение его как падшего. Это смертоносная зараза. Это ответ Антихриста – Богу…» (Прот. Александр Шмеман. Дневники: 1973–1983. М.: Русский путь, 2007. С. 594.)

Последнее предложение подчеркнуто Врангелем, а на полях написано: «Прекрасно».

На полях к этому разделу пометка Врангеля: «Да».

Так в тексте. Возможно, должно быть – «грезы».

Адамант – алмаз, бриллиант.

Предсказание Ильина сбылось в 1991 г.

Эта фраза впервые появилась в брошюре Ильина «Духовный смысл войны» в 1915 г. Она повторяется во многих его произведениях.

Галлиполи – полуостров в европейской части Турции, куда в основном эвакуировались из Крыма белогвардейские войска генерала Врангеля.

Из письма Пушкина к Чаадаеву от 19 октября 1836 г. Письмо написано по-французски. См.: Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Л., 1979. Т. 10. С. 465.

Имеется в виду знаменитая книга И. А. Ильина «О сопротивлении злу силою» (1925).

Рамо (церк.-слав.) – плечо.

Кифа – имя ап. Петра, данное ему Христом, служащее символом твердости веры его в Христа и твердости характера, оправдавшееся впоследствии жизнью ап. Петра. Слово это сирское, по-греч. – Петр, по слав. – камень.

Черная интеллигенция – здесь: черносотенная интеллигенция, по-другому: интеллигенция национально-мстительной правизны.

Номады (от греч. nomas, род. п. nomados – кочующий) – кочевники. Номадизм – образ жизни скотоводов, зародившийся в конце II – начале I тыс. до н. э.

Прибывший оттуда – псевдоним Ильина.

Львов Лоллий Иванович (1888–1967) – поэт, журналист, литературный критик, неизменный сотрудник всех изданий П. Б. Струве.

От редакции. Одновременно с этой статьей автор ее прислал нам список правил о том, как блюсти тайну, и мы охотно даем ему место во второй части нашей первой книжки.

Старый Политик – псевдоним Ильина.

В одной из ближайших книжек журнала редакция имеет в виду дать точную и исчерпывающую справку о движении крестьянского землевладения в предреволюционной России. По исчислениям одного из лучших знатоков аграрного вопроса в России профессо ра В. А. Косинского, основанным на данных сельскохозяйственной переписи 1916 г., скупка земли крестьянами при содействии правительства продвинулась к этому году настолько, что из зе мель сельскохозяйственного назначения в Европейской России – около 79 % принадлежало мелким землевладельцам (не свыше 50 де сятин на хозяйство) и только 21 % принадлежал более крупным землевладельцам.

Ольденбург Сергей Сергеевич (1888–1940) – русский историк, журналист, сражался в рядах Белой армии против большевиков, эмигрант. Главные его труды: «Переворот большевиков», «Ленин и большевистская революция» и известная двухтомная монография «Царствование императора Николая II».

Невступно – здесь: поменьше.

Бунге Андрей Иванович (?–1943) – старейший сотрудник берлинской газеты «Новое слово», белградской газеты «Новое время», автор парижской газеты «Возрождение». В 1927 г. вышел вместе с Ильиным из «Возрождения» в знак протеста против снятия главного редактора П. Б. Струве.

Палеоазиаты – термин, введенный в середине XIX в. для наименования группы малочисленных народов Северной и Северо-Восточной Сибири: чукчей, коряков, ительменов, юкагиров, нивхов, кетов, эскимосов и других. Палео – от греч. palaios – древний.

Каноническое объединение Русской Православной Церкви Московского патриархата и Русской Зарубежной Церкви произошло 17 мая 2007 г. в праздник Вознесения Господня. Тем самым жизнь подтвердила верность этих предвидений и предсказаний.

Бах Генрих Генрихович (1881–?) – чиновник российского МИДа, делегат на Зарубежном съезде от бывших служащих МИДа, проживавших во Франции.

Ответ на письмо «Прибывшего оттуда», см. «Русский Колокол» № 1.

Имеются в виду московские идеологи «теории Третьего Рима», последователи русского писателя XVI в. старца Филофея, монаха Псковского Елизарова монастыря, сторонника иосифлян.

Поскольку нигде в работах самого Ильина термин «Москва – Третий Рим» не встречается, здесь уместно дать комментарий, частично объясняющий этот феномен.

Георгий Флоровский в своих «Путях русского богословия» отмечает два аспекта этого исторического явления: «Это была именно эсхатологическая теория, и у самого старца Филофея она строго выдержана в эсхатологических тонах. “Яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти”… Схема взята привычная из византийской апокалиптики: смена царств или, вернее, образ странствующего Царства, – Царство или Град в странствии и скитании, пока не придет час бежать в пустыню… В этой схеме два аспекта: минор и мажор, апокалиптика и хилиазм. В русском восприятии первичным и основным был именно апокалиптический минор. Образ Третьего Рима обозначается на фоне надвигающегося конца – “посеем чаем царства, емуже несть конца”. И Филофей напоминает апостольское предостережение: “придет же день Господень, яко тать в нощи”… Чувствуется сокращение исторического времени, упроченность исторической перспективы. Если Москва есть Третий Рим, то и последний, – то есть: наступила последняя эпоха, последнее земное “царство”, конец приближается. “Твое христианское царство инеем не останется”. С тем большим смирением и с “великим опасением” подобает блюсти и хранить чистоту веры и творить заповеди. В послании великому князю Филофей именно предостерегает и даже грозит, но не славословит. Только уже вторично апокалиптическая схема была использована и перетолкована официальными книжниками в панегирическом смысле. И тогда превращается в своеобразную теорию официозного хилиазма. Если забыть о Втором Пришествии, тогда уже совсем иное означает утверждение, что все православные царства сошлись и совместились в Москве, так что Московский Царь есть последний и единственный, а потому всемирный Царь. Во всяком случае, даже и в первоначальной схеме Третий Рим заменяет, а не продолжает Второй. Задача не в том, чтобы продолжить и сохранить непрерывность византийских традиций, но в том, чтобы заменить или как то повторить Византию, – построить новый Рим взамен прежнего, павшего и падшего, на убылом месте. “Москов ские цари хотели быть наследниками византийских императоров, не выступая из Москвы и не вступая в Константинополь” (Каптерев)… В объяснение падения Второго Рима говорится обычно о насилии агарян, – и “агарянский плен” воспринимается, как постоянная опасность для чистоты греческой веры, откуда и эта острая настороженность и недоверчивость в обращении с греками, живущими “во области безбожных турок поганского царя”… Так происходит сужение православного кругозора. И уже недалеко и до полного перерыва самой традиции, до забвения и о греческой старине, то есть об отеческом прошлом. Возникает опасность заслонить и подменить вселенское церковно-историческое предание преданием местным и национальным, – замкнуться в случайных пределах своей поместной национальной памяти. Влад. Соловьев удачно называл это “протестантизмом местного предания”. Конечно, не все так рассуждали, и подобные выводы были сделаны не сразу, – скорее уже только позже, к середине XVI века. Но очень показательно, что при этом ведь доходило до полного выключения и отрицания греческого посредства и в прошлом, – ведь именно в этом весь смысл сказания о проповеди апостола Андрея на Руси, как оно повторялось и применялось в XVI веке… Во всяком случае – постепенно и довольно быстро не только падает авторитет Византии, но и угасает самый интерес к Византии. Решающим было скорее всего именно националистическое самоутверждение» (Флоровский Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 11–12).

С этим согласуется и исход борьбы-противостояния между заволжцами (преп. Нил Сорский) и осифлянами (Геннадий Новгородский, Иосиф Волоцкий) в пользу последних. Сейчас «теория Третьего Рима» переживает в России новый всплеск. Этот этатический уклон в русском менталитете еще более накренился. В эту теорию привносится «представление» о Катехоне (Удерживающем), причем роль этого «удерживающего» выпадает на государство, на империю независимо, языческая она или христианская (Римская империя, Российская империя, сталинский СССР, грядущая Русская империя, вся «Русская православная цивилизация»). Ильину всегда было присуще чувство ранга, он это понимал так: «Религия, вера, церковь, потом нация, народ, граждане, и только потом государ ство, империя, право». Перевернутая пирамида – характерное явление нынешнего патриотического и государственного предпочтения. Этот выбор не только неверен, но естественным образом теряет религиозную глубину, мысленную строгость (по Ильину, «теоретическую совесть»), нравственную чистоту (оправдываются все исторические безобразия своего народа и своей истории). В словесном выражении и оформлении «теории Третьего Рима» это напоминает «народные поделки» или «армейские сувениры». Вот почему ничего подобного нет у Ильина.

Лаппо Иван Иванович (1869–1944) – профессор Каунасского университета. С 1905 по 1919 г. профессор Тартуского университета. Известны его работы по истории Литвы.

Здесь уместна следующая цитата из Хрисанфа: «Прямо Евангелие ничего не говорит о жизни общественной и не касается непосредственно ее устройства: оно выше и шире этой жизни; оно все дух и жизнь (Ин. 4, 63) в смысле общих духовных начал, которыми оно проникнуто. Основатель христианства открыто возвещает, что учение Его, как и Он сам, не от мира. И в этом отношении христианская религия есть единственная из религий, вполне отрешенная от временных, случайных и изменчивых форм жизни, единственная религия в собственном смысле слова; потому что только религия не знает ничего, что вне ее задачи и целей; тогда как все древние и исторически известные религиозные учения представляли собою в большей или меньшей степени смешение элемента религиозного с научным или общественным, указывали и предписывали известные частные формы социального быта, сообщали правила для внешней, обыденной жизни. Это также факт, возвышающий Евангелие над всеми известными религиозными учениями и свидетельствующий о том, что евангельская истина выше всего того, что касается бытия преходящего и обусловленного временем и пространством. Но по тому самому, что христианское учение стоит выше временных форм жизни, по тому самому, что оно указывает основные, духовные начала жизни, требует обновления духа и сердца в человеке и дает средства для этого нравственного перерождения, оно не может не касаться и земного быта человеческих обществ. Не было религии, которая бы так отрицала всякую связь свою с формами и целями общественной жизни, и вместе с тем не было и нет религии, которая бы так широко и глубоко, так постоянно и неизменно влияла на устроение временной жизни человека и человеческих обществ. Основатель христианства не заявлял о Себе, что Он призван быть преобразователем общественной жизни народов, напротив, устранял все, что могло вести к мысли об этом; а между тем Его учение произвело всемирный переворот в человеческой истории и отделило историю древнего мира от новой, христианской истории неизгладимыми чертами. Так и должно было быть. Новые и всеобщие нравственные начала, вместе с обновлением духовных сил человека, не могли не оживотворить и не обновить внешнего быта человеческих обществ. Высокое достоинство человека, созданного для жизни вечной, открыто и осязательно засвидетельствованное чудом воскресения Христова, высокий и беспредельный идеал жизни, так ясно указанный новой религией, нравственное начало любви и самоотвержения – вот те животворные силы, которые принесла с собою миру новая религия и которые не могли не отразить своего влияния и на гражданской жизни народов. Евангелие не имело целию сообщать человеку знание в строгом смысле слова, то есть в смысле, отличном от понятия о религиозном знании или вере. Если ветхозаветная религия в противоположность другим древним религиям мало касалась или почти вовсе не касалась вопросов о небе и о земле в значении физическом или естествознательном, то тоже еще более решительно нужно сказать о Евангелии. Оно проповедует нам о любви к нам Небесного Отца, о нашем грехе и искуплении, о надежде на жизнь в вечности – и только; все прочее ниже его задачи. Но оно сказало о вечном, не умирающем достоинстве нашего разума, о том, что он есть образ вечного Божественного Слова и что Слово Божие воплотилось и жило с человеками, чтобы научить их вечной истине и возвестить им, что в будущем ожидает их непосредственное видение и познание самой беспредельной истины. Здесь основы и побуждения к тому умственному развитию народов, какое началось со времени явления христианства, и к тому открытию тайн природы и господству человека над нею, которое, вместе с временем, более и более увеличивается и так изумляет нас самих в последние дни. Так действует разум, освободившийся от уз неразумной природы, которую люди обожали в язычестве, сознавший свое высокое превосходство пред слепыми и бездушными мировыми силами и уверенный в своем вечном достоинстве и в бессмертии своего знания и достояний науки.

Не установляет Евангелие и правил для взаимного отношения между людьми; но оно дает общее начало бескорыстной, самоотверженной любви к ближнему, кто бы он ни был, и нравственного равенства и единства между всеми, несмотря на различие полов, состояний и народностей. Во Христе, говорил апостол Павел, нет ни еллина, ни иудея, ни варвара, ни скифа (Колос. 3, 11), ни раба, ни свободного, ни мужеского пола, ни женского, но в Нем все одно (Галл. 3, 28). Идея равенства и свободы людей, высказанная со всею ясностию, не могла не повлиять и на внешний быт человеческих обществ. Равенство это и свобода были чисто духовные, прямо не касавшиеся социального состояния человека; христианин мог быть духовно свободным и был таким, если и оставался во внешнем рабстве. Но нравственное состояние, происшедшая в нем перемена не могли, хотя и не вдруг, не изменять, в большее или меньшее соответствие с ними, и бытового положения людей. Из сферы чисто нравственной и духовной идея свободы естественно переходила и в сферу жизни общественной. Вот почему пал и древний Рим с его старыми началами рабства и подавления человеческой личности государством. А затем вся история христианских народов представляет постепенное и возможное изменение и семейной и общественной жизни по идее нравственно-религиозного равенства и свободы.

Не определяет Евангелие и вообще никаких политических форм жизни, как делала это большая часть древних религий; это было бы также ниже его цели и задачи. Формы политического быта зависят от случайных причин, от территориальных и других условий жизни и исторических обстоятельств, и оттого различно вырабатываются складом народной жизни; а всеобщая религия не имела дела и не могла иметь его с формами вообще; она давала истину на все времена, указывала на общую норму жизни и притом не внешней, а внутренней, духовной. Она – первая из религий, отделившая элемент религиозный от гражданского, Божие от кесарева, то, что принадлежит небу, от того, что касается земли. Это отделение государственной стихии от религиозной, вполне соответственное с чистою идеей религии, в противоположность смешению общественного с религиозным во всем древнем мире, не исключая и религии евреев, составляет также характеристическую особенность христиан ства. Но, несмотря на это или по этому самому, не было и нет формы политической жизни, которой бы христианство не осмысляло и не возвышало своими вечными духовными началами братской любви и нравственной свободы; потому что для всех политических форм жизни эти начала одинаково нужны и животворны; потому что благо жизни всех народов зависит от справедливости, от ослабления своекорыстия и от единодушного братского содействия общей пользе. Христианство не отвергло ни одной из бывших политических форм и не определяло новой; но в своих нравственных началах указало единый и для всех народов одинаково необходимый идеал общественных отношений, к которому они должны приближаться сообразно с историческими и другими условиями быта.

Нет прямого слова в Евангелии и о международных отношениях, и – потому же, почему нет речи о народном и кесаревом; но возвещенные им нравственные начала определяли собою и то изменение во взаимных отношениях народов, какое неминуемо должно было начаться с явлением христианства и постепенно развиваться по мере проникновения этих начал в жизнь человечества, и какое действительно открылось в последнее время. Богочеловек есть идеал жизни для всех народов без исключения: Он все и во всех; Дух Утешитель есть Дух всеобщей и вечной истины, всеобъемлющий и все исполняющий, Дух единения, общности и любви. А любовь к ближнему не знает национальных разностей, не ограничивается ими. По этой великой идее единства всего человечества и созидается жизнь христианских народов, постепенно приближаясь к ее требованию. Велики в этом отношении успехи евангельской идеи в наше время, хотя эгоизм и не исчез еще и едва ли совершенно исчезнет на этой грешной земле. Поразительно и то, как в последнее время, под влиянием христиански просвещенного ума, этому объединению стала служить и сама природа в тех вновь открытых силах, которые так сокращают для нас и время и пространство» (Епископ Хрисанф.

Религии древнего мира в их отношении к христианству. СПб., 1878. С. 378–383).

Идея отделения церкви от государства – масонская идея. Она возобладала в большинстве современных государств, за исключением немногих: Израиля, Греции и еще некоторых.

Православный – псевдоним И. А. Ильина.

В русском переводе, вышедшем в XIX веке, он назван «неис товым» Роландом, не истовым (?!).

В дальнейшем мы будем говорить только о проявлениях ге роизма в общественной и государственной жизни.

Вильсон Томас Вудро (1856–1924) – 28-й президент США (1913–1921), демократ. В 1918 г. выдвинул программу мира «Декларация Вильсона», известную под названием «Четырнадцать пунктов». В нее входили, в частности, «свобода торговли», «свобода морей», урегулирование колониальных вопросов и др., способствовавшие усилению влияния США после окончания Первой мировой войны, в которую США вступили по инициативе Вильсона.

Так в оригинале; на самом деле было 14 пунктов.

Упоминается «Комба» – одна из патриотических организаций во Франции.

«Фоши» – сторонники Фердинанда Фоша (1851–1929), маршала Франции. В Первую мировою войну он командовал армией, в 1917–1918 гг. начальник Генштаба, в 1918 г. верховный главнокомандующий союзными войсками.

Златовратский Николай Николаевич (1845–1911) – русский писатель, близкий к народничеству.

Имеется в виду поэт Николай Гумилев (1886–1921).

Цуриков Николай Александрович (1886–1957) – юрист, выпускник Московского университета, с 1919 г. в Добровольческой армии, с 1920 г. в эмиграции, непредрешенец и активист. Публиковался в различных эмигрантских изданиях. Переписывался с Ильиным (письма не опубликованы).

Гефдинг Владимир Федорович (литературный псевдоним Василий Федоров, 1887–1959) – ученик П. Б. Струве, экономист, сотрудник всех изданий Струве. Жил в Берлине, в 1945 г. был арестован. В 1948 г. бежал из тюрьмы в Потсдаме и перебрался в США.

К их статистической характеристике «Русский Колокол» бу дет постоянно возвращаться.

Все данные, отмеченные звездочкой, приблизительны. В главных странах расселения беженцев (Германия, Франция, Бельгия) правительственные власти сообщили все-таки данные о беженцах, в некоторых других странах они оказались не в состоянии сделать это. Румыния ограничивается упоминаниями, что у нее имеется беженцев «несколько десятков тысяч», – не приводя никаких пояснительных сведений. Кроме того, надо иметь в виду, что некоторое количество тех, кто в общежитии слывет «русским беженцем», формально относится к числу армянских (всего около 170 000 не включенных в таблицу), для которых установлено совершенно сходное, но особое удостоверение. «–» означает, что данных нет.

Никольский Борис Александрович (?–1969) – был финансовым атташе при российском посольстве в Стокгольме, в эмиграции проживал в Женеве, где сотрудничал с Русским трудовым национальным движением, работал в Лиге Наций, друг Ильина, распространял со своей дочерью бюллетени Ильина «Наши задачи».

От редакции: В четвертой книжке «Русского колокола» будет помещена статья П. Н. Краснова «Казаки. Их прошлое, настоящее и возможное будущее».

Краснов Петр Николаевич (1869–1947) – генерал-лейтенант, один из самых ярких участников гражданской войны 1917–1921 гг., в 1918 г. атаман Войска Донского и командующий белоказачьей армией. В 1919 г. эмигрировал в Германию. В 1945 г. был выдан союзниками Сталину, расстрелян в 1947 г. ^>103 Мф. 10,16.