Нам тяжело жить на чужбине. Труден заработок; трудно воспитывать детей; трудна и горька всяческая личная зависимость; но тяжелее всего и горше всего – чувство нашего национального унижения и сознание того, что именно наши поколения не сумели уберечь Россию…

Мы не «беженцы» и не «конченые люди»; мы не потеряли сердца и воли и не разложились духовно. Наше пребывание в эмиграции имеет государственный и духовный смысл, и мы сознаем это; оно служит России, и мы всегда это помним.

В своей борьбе с коммунистическим порабощением Россия нуждается в свободном дыхании, в непорабощенных силах, в независимом голосе, в активном и инициативном зарубежном меньшинстве. Россия нуждается в культурном, духовном и политическом представительстве среди других народов, которые должны иметь перед собою ее истинный национально-государственный лик и помнить о том, что «союз социалистических республик» не есть Россия и никогда ею не станет!

Мы блюдем здесь русскую веру, русский быт, русский дух, русский кадр. Мы растим и обучаем новое поколение верных и национально мыслящих русских патриотов. Мы сами многое передумали и во многом до глубины обновились. Мы уже не прежние, заносчивые и радикальные, интеллигенты, безверные и безнациональные, отравленные республиканством, социализмом и интернационализмом, – честолюбивые в личных делах и сентиментально-безвольные в государственных… Но мы также и не прежние жадные и озлобленные реакционеры, боящиеся за свое имущество и презирающие русский простой народ… Мы выше всего ставим родину, ее духовное величие и ее хозяйственный расцвет. Страданиями, верностью и служением мы искупаем свои ошибки. И за верность, и за служение – мы со своей стороны готовы забыть всем все прошлые ошибки и падения…

С кем бы мы ни соприкасались из иностранцев, мы считаем своею обязанностью разъяснять им сущность русской революции, ее противорелигиозную и разрушительную природу, ее духовную и хозяйственную противоестественность, ее заразительность, ее мировую опасность; и побуждать их к тому, чтобы они никак и ничем не содействовали поработителям России. Не думайте, что это дело легкое и спорое. В большинстве стран, как всегда после трудной войны, имеется утомление, безволие, политическая близорукость, узкий эгоизм и какая-то легкомысленная беспечность. Каждая страна ограждает себя и лишь с трудом разумеет международную солидарность. И ни одна не заинтересована по-настоящему в возрождении России… Все признают нашу культуру… и почти все опасаются нашей грядущей силы!

Все это мы видим и понимаем. Но это вызывает в нас не уныние и не растерянность, а лишь более отчетливое, более острое сознание лежащих на нас обязанностей. Мы, русские, должны помочь себе сами; тогда нам помогут и другие. Мы знаем, что сильному часто помогают охотнее, чем слабому: ибо имущему дается, а у неимущего отнимается…

Но, понимая наш долг, мы понимаем и наши опасности. Их три.

Первая – отрыв от внутренней русской жизни: нам грозит неосведомленность, непонимание, утрата чувства реальности, оперирование с воображенными величинами. Мы постоянно помним эту опасность, боремся с нею и боремся успешно. Недаром наши экономические и политические анализы вызывают гнев коммунистов: эти анализы верны и точны, хотя мы упорно избегаем переписываться с теми, кто внутри России, и не пользуемся «экономическим шпионажем»…

Вторая опасность – это смешение России с ее советски-коммунистическим строем: из-за вражды к коммунистам мы не можем и не должны упускать из виду национальные,