Н. Р.:Почему выбрали жирафа?

Т. В.: Мне идея так понравилась, что я прочитала про жирафа буквально все! Вы знаете, что эти животные видят друг друга на расстоянии 1 000 метров? А спят всего несколько часов в сутки? А сердце жирафа! Оно весит больше десяти килограммов! Мы были с этой серией на Книжном салоне в Париже – я рассказывала французским детям о жирафе: даже с переводчиком они слушали, приоткрыв рот.

Н. Р.:Вы много путешествовали и много где жили, несмотря на советский режим…

Т. В.: Да. Франция, Канада, Япония, США… ну и многие другие страны, конечно, – та же Венгрия… Причем я никогда не была членом КПСС, работая на ТВ, хотя выпускали за рубеж обычно только членов партии.

Н. Р.:Как вам это удавалось?..

Т. В.: Когда меня спрашивали, а почему я до сих пор не в партии, я отвечала, что не доросла. Так и сошло с рук.

Н. Р.:Как совмещаете актерскую карьеру и ткемальный бизнес?

Т. В.: Совмещаю. Еще и дом в Подмосковье строю: надо все успевать! А насчет ткемали… Мой бывший муж из Грузии – так вот, когда мне дали попробовать настоящий грузинский ткемали, я влюбилась в этот вкус и предложила мужу заняться производством соусов – сейчас мы просто партнеры по бизнесу и продолжаем развивать его. Я придумала этикетки, названия марки «Trest B.»… Мы закупаем экологически чистые помидоры и сливы. У ткемали специальные номера: есть даже «Сацибели № Чертовка». Только чертовка – это не жена черта, а, так скажем, женщина с перчинкой.

Н. Р.: Что за духи у «женщины с перчинкой»?

Т. В.: Guerlain, «Samsara»: ничего особенного, они доступны, это не от кутюр запах. Наверное, просто на мне они звучат как-то особенно… Простите, пожалуйста, время поджимает, скоро спектакль. «Подслушанное, подсмотренное, недописанное». Не видели? Оставайтесь смотреть!

05.07.2019, для «ВМ»

В конце 90-х я попала на Тверском под авто; потом некоторое время лежала с переломом в пространстве без книг – рядом оказался по иронии судьбы лишь томик Токаревой. Зеленый, чужой… Я листала его, вертела так и сяк, вспоминая мартышку и очки, но все же не смогла договориться с собственными эстетическими притязаниями: так и уставилась в потолок вместо страницы. Когда же, условные двадцать лет спустя, работала на ТВ, мы впервые поговорили по телефону с Викторией Самойловной. Речь шла о продаже телеканалу ее старого литературного сценария. Фактически на второй минуте персона расставила точки над i: «Наташа, я – классик!». М-мм, с кем не бывает… Я едва не съязвила, но привычка (годы тренировки) говорить с авторами в режиме доктор-пациент сработала, и промолчала я, будто Меркурий радикса моего вовсе не в Скорпионе… Но не суть: в нашем интервью «классик» рассказывает простым смертным о работе в кино, книжках и вспоминает маэстро Феллини, что и есть, разумеется, самое любопытное.

Наталья Рубанова:Вас называют так называемым классиком так называемой женской прозы, хотя это определение весьма спорно. Вас бирка «женская проза» не смущает? В просторечии «ЖП».

Виктория Токарева: Нет. Знаете, я читаю сейчас одного автора-мужчину, молодого… так вот, у него абсолютно женская проза. А иногда женщина мыслит, как мужчина. Вот Марина Цветаева: у нее склад ума был отчетливо мужской. Она гениальна и писала не по-женски, так скажем. Разница же в основном в теме книг у разных полов! «Тоска по идеалу»: так критики определили меня… Да, писательницы чаще всего отражают мир по части любви и тоски по идеалу, писатели же отражают этот же самый мир более объемно. Многие писательницы думают, будто женская литература – это какая-то ограниченность, недостаточность, а я – нет. «Наличие больших собак не должно смущать маленьких собак, ибо каждая лает тем голосом, который у него есть», как писал Чехов. Лаю я очень хорошо, а кто и что говорит, мне абсолютно все равно. Вокруг нас вообще очень много дураков – да и они должны быть, так как если не будет дураков, то будет непонятно, кто тогда умный!