Н. Р.:В своем спектакле «Монолог» вы называете себя счастливым человеком…

И. Р.: А я и есть счастливый человек. Когда мне сказали, что осталось жить всего-ничего, хотя потом и капитально починили, я стал просматривать многие вещи, вспоминать… Сколько же всего интересного в жизни было! Судьба подарила мне встречи с выдающимися людьми – писателями, поэтами, драматургами, актерами, режиссерами! Сергей Юрский, Булат Окуджава, Михаил Глузский, Любовь Полищук, Олег Табаков, Алексей Петренко, Лев Дуров… всех не перечесть. И это счастье – как и моя любимая работа в театре: счастье. У меня крайне мало времени, а успеть нужно еще так много!

2018, для «ВМ»

Давным-давно меня позвала в гости композитор Светлана Голыбина. Я позвонила и ждала, когда откроют дверь, как вдруг увидела поднимающихся по лестнице Улицкую с сыном: «Вас как зовут? Меня – Люся…». Почти не помню, о чем мы говорили за столом, ибо столько прошло лет, – но, разумеется, о книгах, музыке и «о жизни такой». Было легко, тепло, интересно: на одной волне. Многие годы спустя я предложила писательнице сделать материал – получилось нечто об «экологичном чтении», диктате рынка как литгеноциде (термин мой) и Открытой Сети. В сухом остатке: говорили мы, что любопытно, уже на условно разных русских языках – как это звучало за полтора года до объявления пандемии, читайте в интервью[34].

Наталья Рубанова:Вы начали публиковаться после сорока: результаты хорошо известны – от «Сонечки», принесшей во Франции Премию Медичи, до большекнижной премии за роман «Лестница Якова». Не слишком ли много внимания уделяется сейчас молодым авторам (до 35 лет), когда резонно было б поддерживать уже состоявшихся, но оказавшихся ныне на условной обочине литпроцесса, и которым «40–50 плюс»? Те же Валерия Нарбикова, Елена Сазанович… «И-и» в данном случае в России не работает: поддерживать младых – модно (как детдому помощь оказать), тогда как в условный дом престарелых вкладываться не так престижно: «отработанный материал»… Будучи существом пишущим и – по иронии судьбы – существом с приставкой «литагент», все чаще сталкиваешься с тем, что называется литературным геноцидом. Чем талантливее текст, тем сложнее издать книгу. Бумажную книгу. Такое случалось не раз и не два, и это совсем не забавная, не милая история – трепещущие «за место» редакторы делают вид, будто писателя не существует. В корзину летят еще те нетленки, цензура не только тематическая, но и стилистическая. «Как это продавать?» – слышны голоса функционеров от литературы. Есть ли противоядие – или не стоит даже пытаться?..

Людмила Улицкая: Ваши рассуждения о возрастных градациях я просто не поняла, а выражение «литературный геноцид» слышу впервые. И слышать мне это смешно: если уж вы хотите такой термин ввести в оборот, то он гораздо более уместен для более ранних времен, когда писатели платили очень высокой ценой, а иногда и жизнью за свое творчество. Имена Гумилева, Мандельштама, Хармса, Введенского и многих других литераторов первого ряда стоят на золотых полках. А кто помнит имена тех гебешников и их послушных редакторов, которые их травили и уничтожали? «Нетленки» сегодня в корзины, как мне кажется, не летят. Есть возможность повесить в сети все что угодно, от стихотворений до романов. То, что раньше называлось «самиздатом» и преследовалось, сегодня прекрасно существует. Раньше был диктат идеологии в России, а сейчас диктат рынка, и он как раз работает во всем мире, не только в России. Добавить к этому могу только одно – быть писателем дикая роскошь и блажь. У меня была другая очень хорошая профессия, и жизнь как-то вытолкнула меня в писательство: я испытывала от этого первые лет двадцать дискомфорт. Сейчас множество людей пишут книжки, заканчивают Литинститут, считают, что их должны издавать. Да, кого-то будут издавать, кого-то не будут. Это врачи и учителя, повара и медсестры всегда нужны, а писатели только те, кого люди хотят читать. А остальные – пусть пишут сколько угодно, это большой кайф, пусть получают удовольствие, умнеют в процессе письма. Я всегда это говорю начинающим: пишите, это полезно. А издавать вас никто не обязан.