Но недолго привелось прожить этой женщине после возвращения из Великой России.

В декабре 1729 года Скоропадская занемогла и уже не вставала больше.

Вот как Маркович описывает последние дни своей ясновельможной тетки:

11 декабря: «У тетки немоществующей был и ввечеру приехал к себе пообедать, а потом снова к ней поехал и допоздна пробыл».

16 декабря: «Пани больше больна становится; я перед полночью от нее в дом повернулся».

17-го: «Тетка немоществуюшая приняла маслосвятие и исповедь и причастие святых тайн».

18-го: «Тетка горше стала болеть, а в ночи совсем изнемогла».

Наконец, 19 декабря в дневнике записано: «Тетка моя, Анастасия Скоропадская гетманова, сего утра с полночи 7-й минут 40, временное сие окончила житие, при христианской доброй рефлекции; ибо, перед кончиною, Господа Бога от сердца призывала и наконец сказала: „О тяжкая временная жизнь! О вечная будущей радость!“…»

В высшей степени любопытно описание печальной процессии, с которою тело гетманши сопровождаемо было по городу, временной столице гетманов Украины. И в этой процессии принимает участие уже не одна Малороссия: представители Великой России также идут за гробом бывшей гетманши.

Вот это описание, помещенное под 21 декабря:

«Рано по службе Божией, покойной ясновельможной тело положили в труну, черным аксамитом с золотым позаментом обитую, и под балдахином, с черного сукна сделанным, цугом лошадей в капах черных повезли публично чрез город. При сей церемонии присутствовали гетман с гетмановою, князь Шаховской с княгинею и множество из великороссийских знатных лиц, также и народ.

Выпроводивши гроб за город, не доходя Четвертинского млина, они воротились, а мы поехали за телом и приехали в ночном времени к монастырю Гамалеевскому, где все старицы со свечами вышли против тела с плачем и воплем безмерным.

Тело ввезли в монастырь и поставили в трапезе, где усмотрели, что на лице покойной, на правой стороне подбородка, очень красно, также и правого уха нижний конец очень красен, и уши мягки, а лицо ни в чем не изменилось и какую-то вдячность и осклабление якобы показывало.

Тут панихиду великую отправили».

Около месяца тело усопшей гетманши оставалось непогребенным.

Но вот 13 января 1730 года совершено и погребение Скоропадской.

При погребении присутствовали: «с духовенства архимандрит новгородский Нил, который службу Божию служил и в погребении начальствовал, префект коллегиума киевского Амвросий Дубневич, который предику пространную говорил, монастыря петропавловского законники, пустынки мутинской начальник с братиею, протопоп глуховский со многими попами, также священники и с других городов, именно Воронежа, Новгородка и Кролевца. Из мирских лиц знатнейшие: пани гетманова, княгиня Шаховская и Мякинина, пани Петрова Апостолова и пани Михайлова, тетки пани Павлова и пани Миклашевская с мужем, бригадир Арсеньев, пан Федор Савич и другие».

Тело гетманши положено рядом с телом мужа, гетмана Скоропадского.

Нельзя при этом обойти молчанием последнюю волю этой замечательной украинки, выраженную в ее духовном завещании.

Высокой торжественностью и силой дышит язык этого завещания:

«Естества человеческого, прародительным падением разрушенного, тот единый состоит долг: человекам смертным, от персти созданным, по смертном временного сего течения пресечению, знову в перст вселитися…

Сего ради я, будучи оному первому долгу генеральным создателя своего определением повинная, а другим по человеколюбным спасителя заповедем одолженная, завременно той последний воспоминая предел, объявляю мою последнюю волю…» и так далее. Воля эта главным образом состояла в том завете, чтобы после ее смерти между домашними и родными ее не было «мятежей, распрь, истязаний».