Пончик выдвинул ящик и бросил Незнайкину монетку к своей. Для этого ему пришлось нагнуться, а нагнувшись, он почувствовал лёгкое головокружение.

– Ну вот! – пробормотал Пончик. – Теперь ещё и голова кружится! Надо будет сказать Пилюлькину, чтоб каких-нибудь витаминов дал…

Вместе с головокружением у Пончика появилось странное ощущение зависания вниз головой. Он задвинул ящик и уже хотел выпрямиться, но…

В это время комната непонятно преобразилась.

На месте луноремонта, так дорого стоившего Пончику, предстали прежние стены Знайковского НИИ с портретами самого Знайки в помпезных рамках и какими-то бородатыми вымпелами. Комната оказалась заполнена нудно одетыми коротышками, что-то чертившими на непонятных больших досках. Посредине комнаты стоял макет ловко сделанного из упавшего Гигантского дуба моста, до сих пор соединявшего два берега Огуречной.

Сам Пончик сидел в кресле завотделом, причём каким-то непонятным образом сидел он там одновременно с самим завотделом, давно помершим коротышкой Иженериком (чьё имя до сих пор носил тот дубовый мост). Внутри безобразного завотделовского стола висели две соединённые Знайковские монетки, стол для них был будто прозрачным.

Самые догадливые читатели, и Пончик тоже, сразу поняли, что под видом монеток Знайка оставил Незнайке и Пончику части своего антивреминита. Наряду с лунитом и антилунитом, позволявшими уничтожать гравитацию, он в своё время работал и над проектом уничтожения времени, но если про лунит с антилунитом все знали хорошо, то про антивременит Знайка помалкивал.

Принцип действия лунита с антилунитом, как все помнят, заключался в том, что при соединении двух созданных Знайкой субстанций (которые он в целях конспирации выдавал за импортированные с Луны минералы) на ограниченном пространстве исчезало притяжение. Как видно, работа антивременита основывалась на аналогичном принципе.

После падения Знайки разработки по луниту и антилуниту были проданы на Луну, а оставшиеся от проекта оборудование и документация обменяны на телевизор с невиданной диагональю 95 сантиметров. Последний Знайковский экземпляр антилунита дорабатывал своё в транспортной ракете, перевозившей на Луну дорогостоящие пиломатериалы.

Пончик сжал монетки в кулаке и вышел из комнаты. Как уже догадались самые догадливые читатели, был он теперь бестелесен и невидим.

– В ночи небытия вспыхнет светильник, зажжённый неведомой рукой, смотрите на пламень его, это жизнь коротышки, – бормотал Пончик, шагая сквозь прохожих по нереально чистой и пустой Огуречной.

Надо сказать, что научную фантастику Пончик не любил. Ещё в детстве он понял, что все до единой книжки фантастов представляли собой перелицованный сюжет известной сказки «Маша и три медведя». Во всех без исключения книжках Маша (отважный звездолётчик или учёный) попадала разными путями в избушку медведей (на другую планету, в иное измерение, другое время) и пробовала там поочерёдно кашу, стульчик, кроватку – что на зубок, что на прочность. Тонкость психологической мотивации поступков героев ничем не отличалась от тонкости мотивации поступков пресловутой Маши, которая чувствовала себя почему-то в гостях как дома и считала возможным, презрев священное право частной собственности, жрать чужую кашу, ломать стулья и беззаботно мять простыни. Оригинальным ходом считалось повествование от лица медведей: дескать, в нашу избушку (время, измерение, планету) вторглась наглая Маша (пришельцы, мутанты, дикие орды), которая жрёт нашу кашу, ломает стулья и пачкает простыни. Такие сюжеты проходили по разряду «патриотического воспитания».