– Ну! – крикнул еще раз Какора.

– Не хочу, – впервые за последние дни заговорил.

Сивоок, и не ненависть была в голосе хлопца, а презрение.

– Гей-гоп! – беззаботно напевал Какора.

Начали собираться люди. Видно, они привычны были к торгу, ибо шли смело, их не тревожили ни глуповатое пение Какоры, ни его товары; не удивлялись они купеческой повозке, а кони вызывали разве лишь сожаление своей изнуренностью и испачканностью.

Создавалось впечатление, что тут перебывало множество разнообразнейших гостей, что все привыкли к ним, хотя и трудно было предположить, чтобы пробивались сюда из широкого мира даже такие отчаяннейшие пройдохи, как Какора.

Первым пришел высокий косматый мужчина с лукаво прищуренным глазом; руки у него были такие длинные, что свисали ниже колен; лицо мужчины излучало насмешливость и хитринку, он остановился в нескольких шагах от купца, хмыкнул, спросил задиристо:

– Что имеешь?

– А что нужно? – вопросом ответил Какора, который хорошо разбирался в покупателях и сразу видел, с кем имеет дело.

– Спрашиваю, что имеешь? – снова повторил мужчина.

– Что нужно, то и имею, – начиная сердиться, ответил купец.

– А не ври.

– Имею такое, что тебе и не снилось, – подогревал его любопытство Какора.

– Ой, хвастун!

– А у тебя? Драные порты да плоть смердючая! – пошел в наступление Какора. – Ну!

– Ох, смешной ты! – захохотал мужчина. – Да у меня…

– А что у тебя?

– Да такое…

– Ну какое?

– Да и дети твои не увидят такого.

– Что же это? Разве что птичье молоко…

– А и молоко.

– Воробья подоил или жабоеда?

– Да и воробья! – Мужчина лениво почесал ногу о ногу, повернулся, чтобы уйти прочь.

– Эй, куда же ты? – испуганно позвал Какора.

– Дак что ж с тобою?

– Постой, что же у тебя?

– Дак у тебя же ничего.

– Не видел же ты, дурак!

– Дак и нечего видеть! – сплюнул мужчина.

– А у тебя что?

– Да такое, что и детям твоим…

Какора, тяжело дыша, подбежал к мужчине, схватил его за руку.

– А ну-ка! Вернись! Не будь тварью безрогой!

Мужчина остановился, потом без видимой охоты направился к телеге купца. Какора тыкал ему под нос то кусок покрывала, то заморской работы меч, то женские украшения из зеленого стекла. Мужчина все это отклонял рукой, щурил глаз, веселился в душе от стараний купца.

– Э, – сказал он, – а белого бобра ты видел когда-нибудь?

– Чего? Что? – не понял Какора.

– Белого бобра, спрашиваю, когда-нибудь видел?

– Белого? Бобра? Врал бы ты кому другому, а не Какоре, добрый человек!

– Дак что ж с тобой разговаривать! – пожал плечами мужчина и снова наладился уходить.

– Ну! – взревел Какора. – Вот осел божий! Да ты говори толком! Бобер?

– Бобер.

– Белый?

– Белый!

– Врешь!

– А ежели вру – так и уйду себе с богом!

– Ну! Гей-гоп! Стой! Что хочешь?

– А ничего.

– Как это?

– А так: не меняю.

– И почему?

– А пускай мне останется.

– Зачем же похвалялся?

– Дак чтоб ты знал, что у меня белый бобер есть, а у тебя нет! – Мужчина беззвучно рассмеялся прямо в нос Какоре и теперь уже пошел от купца, не слушая его проклятий и угроз.

– Ну и людишки! – обращаясь снова к Сивооку, почесал в затылке Какора. – Видал такого дурака?

Он снова попытался привлечь дикую душу Сивоока, ибо чувствовал себя, наверное, одиноко и неопределенно, забредя в этот город, который сразу послал на них то дикого ревучего зверя, то лукавого человека, то невероятной красоты святыню.

– Засмотрелся на это диво? – кивнул Какора на храм. – Вот поедем со мной в Царьград, так увидишь там Святую Софию, а еще тысячу церквей и монастырей, которых нет нигде на свете, да золото и камень другой, да мусию, да сосуды, да иконы. Держись Какоры – не то еще увидишь!