Адмирал и штабс-капитан стояли за башней Малахова кургана и что-то еле слышно обсуждали.

Стою, веду светские беседы под грохот артиллерии и свист пуль. Раньше думал, такое бывает разве что в фильмах, но нет… Иногда бой словно замирает, и только и остается, что болтать ни о чем, чтобы не сойти с ума от ожидания.

– Значит, говорите, с десятого вам очень помогают? – задумчиво уточнил Истомин.

– Да, поставили несколько пушек на закруглении бастиона и вовсю пользуются своим положением. Там же и калибры морские, бьют далеко, так еще и с возвышенности. Французы просто воют и стараются давить севернее, в районе четвертого бастиона. Но там уже «Карпы» и ракетчики готовы их наказать, если зарвутся.

– Видел ваших ребят, – усмехнулся Истомин. – Сначала, скажу честно, сомневался. Встречал я ракеты на кораблях – не впечатлили, а молодое поколение, гонясь за новинками, иногда забывает, для чего они прежде всего нужны. Но ваши ракетчики – молодцы. Всю мелочь, что англичане рискнули подтянуть поближе, причесали, шары выбили. До тяжелых пушек, конечно, не добрались, но те и стоят слишком далеко. И знаете что, Григорий Дмитриевич… – глаза Истомина блеснули. – Что-то мне подсказывает, что они так берегутся именно из-за нашего нового оружия. Шары, ракеты – сами по себе они, наверно, не смогли бы изменить ход боя, но как дополнение к артиллерии и крепким штыкам словно в несколько раз увеличивают наши силы.

– Мне тоже кажется, что нет и не может быть чудо-оружия, которое разом решит любую проблему, – закивал я. – А главная мощь армии, да и флота тоже, в том, чтобы знать силу и слабость всего, что у тебя есть, и правильно их комбинировать.

– Хорошие слова, – кивнул Истомин, параллельно делая какие-то расчеты у себя в блокноте.

Невольно вспомнились ролики и статьи из будущего, когда разные историки с высоты прошедшего времени снисходительно обсуждали «недалекость» наших офицеров и генералов. Мол, если и продержался так долго Севастополь, то только благодаря храбрости простого солдата и ошибкам союзников. Ссылались на устроенную однажды Сперанским проверку, после которой он доложил царю, что лишь тринадцать процентов армейских имеют соответствующее образование.

Вот только как могло быть по-другому, по крайней мере после 1812 года, когда война помогла получить офицерские чины множеству простых солдат? Наоборот, стоило бы отметить социальные лифты. В любом случае та проверка была почти сорок лет назад. Сейчас же… С 1832 года открыта Императорская военная академия Генерального штаба, куда может поступить почти любой офицер. Поступить и выпуститься, если по первому разряду, то уже следующим чином, дав новый виток своей карьере. И эта новая волна военных, которые умели смотреть на поле боя с научной точки зрения, понемногу меняли подход в армии в целом.

Так, какие-то решения теперь могли приниматься не потому, что был отдан соответствующий приказ, а потому что это было разумно. Те же заслоны перед пушками. В начале боя их оттащили в сторону, чтобы не мешались. Вроде бы мелочь: поставить сбитый или плетеный щит на время перезарядки, потом отодвинуть – вот только сэкономленные секунды складывались в минуты, а минуты превращались в дополнительные выстрелы, которые, возможно, и сдержали первый натиск врага… А потом, увидев, что напор спадает, заслоны вернули обратно. Пусть пушки стреляют чуть реже, зато случайных жертв будет меньше.

Или сам подход к стрельбе. Англичане и французы сразу открывали огонь всей батареей, стараясь сразу подавить массой любое сопротивление противника. Наши же артиллеристы работали по схеме, которую приняли еще на флоте. Сначала пристрелка отдельными орудиями и только потом общий залп. Истомин как раз получил данные с «Карпа» о новой батарее и перенес огонь в новый квадрат.