Про некоторые несомненные доказательства Ямвлих сообщает подробно. Беседуя с учениками, Пифагор детально описал щит Эвфорба. Он был работы знаменитого оружейника. Не только крепкий доспех, незаменимый в бою, но и произведение искусства, богато и неповторимо украшенное. И Ямвлих констатирует факт: позднее в точности такой шит и был обнаружен в храме Геры Аргивской, среди троянских трофеев. И это неопровержимое доказательство: подвалы храма не раскрывали с тех самых легендарных времен, когда богине были принесены в жертву добытые на войне сокровища.

Память о прошлых жизнях называют глубинной. Потому что доступна она не каждому – в отличие от обычной памяти. Необходимо словно бы «донырнуть» до соответствующего уровня хранения информации, чтобы получить в распоряжение «базу данных» по прошлым жизням. Такое сопряжено с исследованием глубоко скрытых слоев собственного сознания. К этому ведет стремление познать себя много лучше. К подобной работе склонен, конечно же, далеко не каждый. Обыкновенно у человека есть устоявшийся образ своей персоны, горячо любимый или наоборот. Возможность более глубокого самосозерцания отвергается с порога: «уж себя-то я знаю!» На самом деле, как правило, человек знает лишь поверхность свою. Причем, не намного лучше, чем окружающие.

Глубинная память, впрочем, способна пробудиться вдруг и сама. Такие случаи очень редки. Тогда на поверхность сознания всплывают как бы фрагменты, разрозненные частицы целого. Как правило, это спонтанное пробуждение характерно для прошлых жизней, окончившихся трагически. И это подобно тому, как сами собой всплывают иногда из глубин обломки кораблекрушения.

Но в случае Пифагора мы видим совсем иное. У него присутствовало ведение о прошлых жизнях системное и детальное, что и подчеркивал постоянно Ямвлих. Как если бы со дна Леты подняли весь корабль, произведя скрупулезные работы с целью сохранить в неприкосновенности единство его строения.

Осознанное пробужденье глубинной памяти – это большое внутреннее строительство. И совершить его, обыкновенно, способен лишь Посвященный. То есть человек, в распоряжении которого есть некий системный метод, переданный учителем.

Посвященным какой же Школы был Пифагор?

Известно, что величали ученики его не иначе, как лишь «Аполлон Гиперборейский». Пифагор учил о Перерождении, а в V веке до Рождества Христова мир еще очень хорошо помнил, что веденье о Перерождении имеет родиной земли Севера. То есть Гиперборею, как их именовали эллины.

Да, именно земли русского Севера были исходной точкой, откуда по Планете распространилось учение о реинкарнации. Сейчас подобное утверждение вызывает скепсис. Мир к нашему времени очень многое позабыл. Теперь уже и слово «реинкарнация» прочно ассоциируется с Востоком, а это сейчас духовный эвфемизм Индии. В известной песне Высоцкого, как помнят люди постарше, «хорошую религию придумали индусы».

Но представление об авторстве Востока утвердилось лишь в средние века. С легкой руки не кого иного, как творцов алхимических трактатов. С этих пергаментных страниц, испещренных готическими письменами, выпорхнула крылатая фраза ex oriente lux. Что, как известно, означает в переводе с латинского «свет с Востока».

Но только какой же именно Восток имели в виду алхимики? Для западной Европы – а именно там писались эти трактаты – непосредственный географический восток… это мы. Под словом об источнике Света мистики могли разуметь пространства таинственной Московии, как они тогда называли Русь. Тем более, что древнее слово Рус означало – кроме понятия Дух – Свет и Святость, как это мы говорили. (Поэтому русский князь назывался в давние времена