Осознание уязвимости своих позиций заставляло ее искать тайного убежища. Но его не было. Даже писательство оказалось не тем, что надо. Наталья надеялась, что ошибается.

Она подумала о своей Страшной Книге. Она хотела к ней вернуться. Чем хуже было положение с пьесой, тем тяга Книги становилась сильнее.

Может быть, это и есть ответ на несказанный вопрос… Возврат к нетипичному роману. Поездка за город, подальше от безумия мегаполиса, от механистичности, которая пронизывают всю ее жизнь.

Лида открыла своим ключом и вошла в прихожую. По школьной привычке бросила рюкзак на пол.

– Мама.

Девушка поцеловала Наталью в щеку. Они посмотрели друг на друга. Лида пила пиво, от нее пахло.

– Что? – спросила Лида.

Натуральный отец, подумала Наталья. Улыбка и холодные северные глаза. Но такие притягательные и красивые.

– Не рассказываешь, как дела, – сказал Наталья. – Ну? Поделишься секретом?

– А что рассказывать? На подготовишках такие дундуки сидят, диву даешься. Ничего не знаю, такие вопросы задают!..

Лида отвернулась к зеркалу и стала завязывать хвостики по бокам головы. Волосы у нее были светло-пепельными.

– Ну ты как думаешь? Справишься? С экзаменами?

– Справлюсь. На пять справлюсь. А что, не похоже?

С двумя хвостиками Лида казалась двенадцатилетней девчонкой. Наталья спросила себя, могла ли она что-то упустить? Можно ли было предотвратить превращение дочери в копию Виктора Барышева?

– Будем надеяться, – сказала Наталья.

– А как твоя пьеса?

Лида читала начало первого действия и высказала одобрение. Наталья до сих пор не могла понять, всерьез она или только стремится ее поддержать. В любом случае, было приятно.

– Ничего хорошего, – ответила Наталья. – Может, мне вообще не надо писать это…

– Ты трудно привыкаешь к новому месту. Освоишься. Здесь неплохо, мне нравится. Не знаю, мам, сама думай… твое произведение. – Лида улыбнулась, проходя мимо матери на кухню. – О, котлетки. Это хорошо… – Девушка вынула из холодильника томатный сок в коробке, взболтала его и налила в стакан. Виктор взбалтывал сок или кефир точно таким же движением.

У Натальи перехватило горло. Она кашлянула и стала переворачивать котлеты. Усталость свалилась на нее без предупреждения и придавила – словно тонна влажной щебенки.

– Так ты поедешь?

– Куда?

– Ну, смотреть особняк? – спросила Лида.

– Откуда ты знаешь?

Наталью удивил собственный жалобный тон.

– Папа звонил. Недавно. Сегодня.

– Поеду. Так или иначе, надо все осмотреть.

– Я бы тоже поехала, – сообщила девушка.

Наталья повернулась к ней. На ее вопросительный взгляд Лида пожала плечами.

– У нас будет свой дом! От предков. Мы, оказывается, аристократы… Дворяне!

– Не мы, а ты – и то, на какую часть?

– Это не важно, – возразила Лида. – У нас есть то, чего у других нет. Папа правильно сделал. Я хочу там жить, как жили всякие там прабабки и прадедки. Вообще, удивительно, что особняк стоит. Как его после семнадцатого года не разнесли по кирпичику, не понимаю.

– По-моему, ты романтизируешь, – заметила мать.

– Нет! – сказала Лида, улыбаясь. – А даже если так, то это же хорошо. Наш родовой замок, сама подумай. У кого еще есть такой? Зачем все эти коттеджи, заборы, легион охраны и всякой ерунды? Папа правильно не хотел жить так. Теперь у нас есть поместье.

– Всего лишь старый дом, в котором сто лет никто не живет, – возразила Наталья. Она знала, что дочь все равно не переубедить. Лида была верным союзником Барышева в этом начинании.

– Ничего. Починим, интерьер сделаем, какой надо. Папа сказал, что я могу в этом участвовать, мы потом с ним обсудим проекты.