«Крепко мне досталось…»

Страх, вполне естественный при данных обстоятельствах, медлил явиться. Даже руки и ноги, связанные шарфами, не пугали. Чутье подсказывало лорду Джону, что добивать его не станут. Закричать? Позвать слуг?

– Станете шуметь, – предупредили от зеркала, – заткну рот кляпом.

Изогнувшись – в голове ударил не один, а сотня колоколов, – лорд Джон увидел своего двойника. Рассел-второй любовался отражением. На двойнике красовался парадный мундир, ранее надетый на манекен – копия фигуры хозяина дома, изготовленная по специальному заказу, стояла в углу кабинета. Зеленое сукно; высокий, шитый золотом воротник…

Смотреть, лежа на полу, было неудобно – двойника перекрывал стол.

– Не думал, что вы решитесь. – Двойник сипло расхохотался и застонал, держась за плечо. Кровь не пачкала мундир; наверное, мистер Бейтс успел сделать перевязку или стянул края раны способом, доступным лишь ему. – Обычно те, кто делает гадости чужими руками, не способны на грязную работенку. Я в вас обманулся, милорд. Думаю, как и вы – во мне. По вашему замыслу, я сейчас должен был лежать мертвым. Д-дверь! Извините, не оправдал высокое доверие…

Мистер Бейтс снял с манекена шляпу.

– Я ухожу, милорд. Если получится, я уйду никем не замеченный. Если нет… Что ж, тогда вам придется найти объяснение для слуг. Вот нож, я оставлю его рядом с вами. – Складной нож со стуком упал возле щиколотки Джона Рассела. – Не торопитесь резать шарфы или вопить во всю глотку. Не советую, да. Будет трудно растолковать окружающим, почему в доме завелись два лорда.

У дверей он задержался:

– Если хотите, милорд, можете лелеять планы мести. Но воплощать их в жизнь… Вы – умный человек. Вы поймете, отчего вам лучше навеки забыть о моем существовании. Лучше для нас обоих. Полагаю, завтра меня уже не будет в Англии. Мой долг – сопровождать патрона. Прощайте, милорд. Вы и сейчас довольны мной?

– Да, – тихо, но твердо ответил лорд Джон. – Доволен.

Лицо двойника исказила знакомая ухмылка. Позже лорд Джон станет избегать зеркал. Ему, человеку с незаурядной внешностью, любимцу дам, всякий раз станет мерещиться, что отражение вот-вот оскалит желтые клыки, превращаясь в Чарльза Бейтса. Но это случится потом.

– Счастливо оставаться, милорд.

– Бом… – одними губами выдохнул Джон Рассел.

Меловые скалы Дувра – чудо из чудес.

«Ключи Англии» – так зовут их моряки. Ослепительная белизна мела встречает корабли, видимая с большого расстояния, и провожает их тоже она. Словно мириады снежинок, шестеренок Механизма Времени, сцепились в эти громады, местами покрытые темной зеленью. На закате солнце любуется Дуврскими берегами, моргая уставшим за день глазом. Раскаленный зрачок, белок налит кровью, алые веки облаков опушены лиловыми ресницами – от глаза по воде бежала яркая, слезящаяся дорожка.

– Красиво, – сказал Андерс Эрстед. – Даже жаль уезжать.

– Ни капельки, – возразил князь Волмонтович. – Вот если бы вас повесили по обвинению в диверсии, тогда был бы повод для жалости. А так… Пан Ротшильд – очень умный человек. На его месте я бы тоже отправил нас в Китай. Или еще дальше.

– Говорят, в Китае вредный климат, князь.

– Ничего, перетерпим. Чем дальше от виселиц Георга IV, тем полезней для здоровья…

Четырехмачтовая шхуна «Виксен», принадлежащая Ост-Индской компании, разворачивалась в проливе Па-де-Кале. Двое пассажиров мирно беседовали в ожидании ужина. Скоро, очень скоро капитан позовет их к себе, пригласит за сервированный стол; стюард разольет бренди из графина, и начнется неторопливый, обстоятельный разговор о пустяках.