Наконец, палец был съеден.

– Отлично! – похвалил сам себя Бутербродов, взял кусок штукатурки и нарисовал на бетонном полу пятиконечную звезду с кружком посредине. Затем он жестоко разломал полусгнивший апельсин, которым в Африке кормят свиней и заключенных, достал несколько косточек и высыпал в круг. Снова подбодрил себя:

– Так!

Теперь Андрей вынул из-под тюфяка большой гвоздь. Оскалившись, со всего маху, ткнул им в указательный палец, по полу застучали красные капли. Доктор накапал крови в каждый луч звезды, после чего схватил книжку и торжественно прочёл под непременные девичьи стоны:

– Ядущий чужую плоть заклинает тёмную силу, живущую в глубинных недрах. Прииди, помоги мне! Как скоро кровь, пролитая над символом Распятия, иссохнет, так и ты, навеки привязанный к предмету вожделения, примчишься сюда. Да рухнут оковы и приидет неведомый, смогущий освободить чадо греха из тесного узилища. Прими моё угощение, Хранитель книги, отдаюсь тебе. Сатанусса!

Ниоткуда появился серый дымок, резко запахло серой. Дым стремительно заполнял камеру. Бутербродов выкрикнул последнее слово и зажал нос. Серое облако всё сгущалось.

– Га-га-га, – в дымовой завесе проявился большой гусак, возможно, тот самый, которого доктор сжёг в печи. Гусь важно топтался по звезде, склёвывая апельсиновые косточки. Вдруг птица изогнула длинную шею и искоса взглянула на арестанта.

– Гаа-гаа-га, – весело прокричал гусь и вылетел в решётку окна. Вслед за ним в фортку мгновенно вытянуло и дым.

Как только дымовая завеса спала, на табурете в метре от себя Андрюха увидел покупателя гусятины. Сморщенное лицо, прядь седых волос, глубоко запавшие зеленые глаза, чёрный плащ с капюшоном.

– Ба, кого я вижу? – засипел знакомый голос. Блеснули золотые зубы. – Давний знакомец, гусиный продавец! Рад видеть. – Демон хитро огляделся. – Прямо скажу, твоя нынешняя хата оставляет желать лучшего. Попал ты, Андрюха! – заключил он и подмигнул.

– Опять ты! – вскричал доктор. В расстройстве ноги подкосились, он плюхнулся на топчан.

– А ты думал, кто будет? Римский Папа?

Тот, кто видел смерть, жизни может не бояться. Как и потусторонней сущности. Бутербродов достал из кармана конфетный фантик, грозно им помахал перед носом старичка.

– Где мой неразменный рубль?! Твои штучки?

– Я здесь ни при чём, – с понимающей усмешкой ответил дед. – Просто у рубля истёк срок годности. Так бывает.

– Какой ещё срок годности?! Это что, банка консервов, разэтак твою мать?!

– Тебе, правда, интересно?.. – подмигнул старпер. – Желаешь слушать лекцию о свойствах волшебных денег, или всё-таки решим твою новую проблему? – Чёрт осклабился. – Как понимаю, ты решил удрать из тюряги?..

– Ясен перец, – немедленно остыл Андрюха. – Черножопые кретины обвиняют хрен знает в чём! Пора отсюда валить.

– Готов помочь. Куда тебя доставить? – оживился старикашка.

Все дороги ведут домой. Всегда и всюду, хоть из Рима, хоть в Рим.

– Давай-ка назад, в Питер!

Дедок слез с табурета, распахнул плащ, обнажив волосатую грудь и рваные на коленках трико.

– Иди сюда, милок.

Тюремные часы отбили шесть утра. Тотчас послышался звук отпираемого засова – за арестантом прибыл конвой для отправки на этап.

– Быстрей, Андрюха!

Бутербродов схватил книгу и прижался к старому хрычу, голова деда торчала на уровне сосков доктора. Старик укрыл узника полами плаща и закружил на месте.

Вошедшие тюремщики в изумлении наблюдали небольшой вихрь. Через мгновение он исчез. Камера была пуста. По каменному полу деловито пробежал таракан.