Корабль мелко дрожит. Турбины подвывают, за креслом тихо стучат контейнеры с едой для базы. Пот сползает Максу на глаза, скапливается под силиконовым уплотнителем на переносице. Пальцы, наоборот, морозит в голубоватом сенсорном желе.

Макс сам до конца не понимает, что собирается искать в той пещере. Может, ну ее к черту, думает он. Но ставит челнок на крыло и влетает в ущелье прежде, чем успевает что-либо решить. Рев двигателей становится глуше. За ним звенят голоса. Слышны отрывки фраз, кто-то надсадно кашляет на фоне, кто-то что-то спрашивает, все громче и настойчивей… Макс выдергивает пальцы из блюдца и с криком зажимает уши. Челнок заносит, крыло скребет по камням, за лобовым стеклом мелькают скалы, мох, обломки стальных балок…

Падение завершается быстро.

Что-то громко хрустит, мир переворачивается. Желтый камень, лазурь неба, снова желтый песчаник, и все замирает. Ремни больно давят на грудь, впиваются в шею над жестким воротом костюма. У лица всполошенно мигают индикаторы. Плохо, кричат они, все чертовски плохо, брат. Корабль разбит, системы полетели, бак течет.

Паршиво, конечно. Но Макс еще жив. Целостность кабины не нарушена.

Он выдыхает, с трудом отстегивает ремни и падает носом в приборную панель. Натягивает перчатки; ищет шлем, разгребая осколки, инструменты и выпавшие из аварийного отделения пакеты с медикаментами. Что-то противно пищит, и все перед глазами плывет, как огни далеких звезд.

Паршиво, брат, говорит он себе.

Снаружи дымится гора контейнеров. Много их выпало из грузового отсека; некоторые разбились, вывалили разноцветные кишки содержимого. Будто радуга на камнях: томатный сок, зеленая паста горошка, смерзшиеся пласты рыбного филе. Все заражено и непригодно к употреблению, недельный запас одной базы. Вход в пещеру темнеет неподалеку. Засасывает свет, словно жадный рот; за ним глухо поблескивает голубое молоко озера.

Макс шагает под своды.

Мрак съедает его.

Внутри царит все та же тишина. Вода капает с известняковых наростов на потолке. Камушки трещат под ботинками. Свистит залетающий ветер, и в нем снова слышен шепот голосов. Шепот ее голоса.

– Лу?

Макс обводит взглядом кромку берега с синими наносами на песке, идет вдоль воды. Никого. Ничего. Лишь светящиеся сопли грибов колышутся над головой. Раз – и они синхронно прячутся, втягиваются в потолок. Макс упирает кулаки в бока, щурится в сумрак на дальнем конце пещеры.

Всплеск заставляет его обернуться.

Озерная вода поднимается, обретает знакомые изгибы. Узкая талия, крепкие бедра, волосы, что касаются плеч завитками – все как жидкий нефрит. На прозрачном лице Лу улыбка, и Макс роняет ослабевшие руки. Чувствует, как по ребрам взбирается старое горе.

Он не может снова остаться один. Нет, никак не может.

Часто дыша, он отстегивает перчатки, одну за другой бросает их в сторону. Щелкает клапанами шлема. Сухая искусственная прохлада сменяется влажным холодом, легкая кислинка оседает на языке.

– Лу, – повторяет Макс. Шагает навстречу, когда Лу приближается, подставляет лицо под ее ладони. Тонкие мокрые пальцы обжигают, как мороз. Макс заглядывает в ее глаза – целые, без имплантатов. Целует ее губы. Тяжелая вода ползет по его щекам, затекает в ноздри. Что-то щекочет горло и грудь изнутри, и Макс беспомощно запрокидывает голову.

На потолке пещеры дышит голубая паутина спор. Паршиво, брат, мерцает она.

Он теряет сознание и падает, разбивая затылок о камни.

«Очнись», – велит голос, мужской и строгий. Макс предпочел бы услышать Лу, но тут какой-то баритон. Видимо, Лу занята.