Вот тут на его отряд и навалились чукчи. К ним Павлуцкий отнесся с должным уважением: «Чукчи народ сильный, смелый, рослый, крепкого сложения, рассудительный, справедливый, воинственный, любящий свободу и не терпящий обмана, мстительный, а во время войны, будучи в опасном положении, себя убивают».

Бой был тяжелый и долгий – но все же Павлуцкий заставил противника отступить. И, осматривая убитых, увидел среди них… натуральнейшего «зубатого человека»: «на губе были дыры, в которые вставляются зубы, из моржовых зубов вырезанные».

Вместе с чукчами с Павлуцким воевали их союзники – эскимосы с «острова Диомида». И вот тогда-то Павлуцкий своей властью распорядился: искать «Большой остров», привести его жителей в российское подданство и обложить ясаком.

Корабль «Св. Гавриил», на котором плавали Беринг с Чириковым, стоял тут же, в Анадырском остроге. Командовать поставили геодезиста Михаила Гвоздева. Навигатором стал подштурман Иван Федоров. Он был болен, но Павлуцкий настаивал, и подштурмана доставили на борт на носилках. К экспедиции присовокупили и морехода Кондратия Мошкова, участника походов Лужина, Беринга и Шестакова. Всего на одномачтовом кораблике длиной восемнадцать метров поплыло тридцать девять человек.

Они-то и открыли Аляску. Сначала у Чукотского мыса встретили чукчей и добросовестно пытались их «объясачить» – но чукчи, приняв гордый вид и грозя копьями, заявили, что они не какие-то там слабачки, а бравые парни, которые только что дрались с капитаном Павлуцким и едва его не убили. По малочисленности пришлось отступить. Гвоздев направил кораблик на восток.

Свершилось!

Потом Гвоздев в своем отчете написал просто и незатейливо: «Августа 21 дня (1732 г. – А. Б.) подняли якорь, паруса распустили и пошли к Большой земле и пришли к оной земле и стали на якорь, и против того на земле жилищ никаких не значилось. И подштурман Иван Федоров приказал поднять якорь, и пошли подле земли к южному концу и от южного конца к западной стороне видели юрты жилые».

Это были уже не острова, а материк – Америка, Аляска. Пристать к берегу не смогли из-за сильного ветра и долго плыли вдоль береговой черты, наблюдая «жилья юртами по берегу и народа, ходящего по той земле множество. Лес на той стороне великой лиственничной, ельник и топольник».

«Св. Гавриил» подошел к месту, которое теперь известно как мыс Принца Уэльского – западной точке американского побережья (эскимосы называли его Нихте, а вот уральские не догадались как-то наименовать, чем потом и воспользовался капитан Кук, влепив на карту имя британского принца). Так к ним на кожаной байдаре подплыл эскимос, рассказал, что на его земле есть леса, реки, водятся олени, куницы, лисицы, бобры.

Корабль еще долго шел вдоль берегов, но в конце концов повернули назад, «не усмотрев конца той земли». Иван Федоров первым из русских и вообще европейцев нанес на карту оба берега Берингова пролива.

В Петербурге об этом еще не подозревали! Там как раз вспыхнул скандал, связанный с сибирским землепроходцем, поляком по происхождению, Игнатием Козыревским. Оный Козыревский приехал в Москву рассказать о своих походах по Камчатке и Курильским островам. Поначалу он неплохо пропиарился – его рассказ даже печатала газета «Санкт-Петербургские ведомости», а Сенат постановил выдать Козыревскому неплохие по тем временам деньги, пятьсот рублей на постройку на Камчатке монастыря.

Но тут ненароком всплыло из архивов старое следственное дело, по которому Козыревский проходил как один из подозреваемых в убийстве Атласова. Денег Козыревскому так и не выдали, зато быстренько арестовали. Он стал объяснять, что Атласова не убивал, а в деле лишь «малость замешан». Пока следователи ради установления истины списывались с Камчаткой, Якутском и Тобольском, Козыревский помер в тюрьме – еще один печальный пример того, как тесно переплетались порой географические исследования и уголовщина.