Открываю файлик с инфой на Зару, смеюсь над фотографией выпускницы с белыми бантами и пробегаюсь взглядом по дате ее рождения. Машинально опускаю его в уголок экрана. Елы-палы, да у нее завтра днюха! Значит, правду говорила, что ей пока нет двадцати одного.

Черт меня подери!

Захлопываю ноут, осушаю банку и, сминая ее, мысленно осыпаю себя всеми знакомыми проклятиями. У девчонки завтра знаменательная дата, а я ее тут то к кровати привязываю, то топлю, то пушкой пугаю. Неудивительно, что она меня презирает.

— О, ты уже приложился с утреца, — вырывает она меня из моих бредовых мыслей.

Я едва не роняю ноут, вставая с шезлонга. Русалка стоит на верхней террасе, подняв лицо к небу и пальцами взбивая свои блестящие волосы. Как всегда, в одном лишь бикини. Солнце лижет ее горячими языками, отчего ее идеального сочного загара кожа, кажется, светится.

Она медленно идет вдоль перил, плавно покачивая бедрами и окончательно обездвиживая меня. И только когда скрывается за дверью ванной, я мотаю головой, в попытке избавиться от наваждения.

Мне однозначно надо выпить еще!

Швыряю ноут на барную стойку, едва влетев в бунгало, достаю из холодильника вторую (и последнюю!) банку пива и осушаю ее несколькими жадными глотками.

Другое дело. Теперь я расслаблен, мне все до лампочки, а жизнь прекрасна…

И все бы ничего, не вернись это чудо света в бунгало. Влажная после душа, с мокрыми волосами, она спокойно проходит мимо меня и наклоняется к шкафу в поисках хлопьев.

Мой взгляд падает на ее выпяченный зад, и мне хочется бухнуть еще.

Твою мать!

Я отворачиваюсь, поглубже дыша и успокаивая свою разбушевавшуюся фантазию. Русалка, тихонько напевая, выпрямляется, насыпает немного хлопьев в чашку и поворачивается ко мне:

— А молоко…

Да пропади оно все пропадом! В меня будто бес вселяется. Бросаюсь на нее диким зверем, усаживаю на шкаф и захватываю ее губы в плен моего наглого поцелуя.

11. Глава 10. Зара

Да кем он себя возомнил?! Чудище лохматое!

Безуспешно пытаюсь его оттолкнуть, но он ведет себя еще развязнее: оттягивает лямку моего лифа, таща ее вниз, буквально вгрызается в мои губы и протискивается между моими ногами. Я, рукой шаря по столешнице, нащупываю рукоять ножа. Черт с ним! Лучше пришлепнуть этого нахала, чем позволить ему изнасиловать меня. Хватаю нож и лезвием подставляю к его шее.

Ага, расхотелось меня лапать! Сразу замирает, отстраняется, глазища свои пьяные распахивает и скалится, будто заинтригован, как далеко я зайду.

Главное, что лапы свои поганые от меня убирает и назад пятится. Только рано я радуюсь. Он резким, почти неуловимым глазу движением бьет меня по запястью и выхватывает нож. Теперь дышать перестаю я.

Но Роберт вдруг поджимает губы, опускает лицо и кивает.

— Извини. Не знаю, что на меня нашло.

Я молчу, обездвижено наблюдая за тем, как он убирает нож в ящик, достает из комода свою рубашку и протягивает ее мне.

— Надень это… А молоко в холодильнике…

Отвинтив антенну от рации и сунув ее в карман шортов, он натягивает на себя майку, берет со стола ключи и солнцезащитные очки и покидает бунгало. Но через мгновенье возвращается и прямо с порога говорит:

— Разбери, пожалуйста, пакеты. Я смотаюсь в город: разведаю обстановку и… куплю тебе пару сарафанов.

— И гель для душа, — охрипшим от потрясения голосом молвлю я.

— Что?

— Надоело вонять мужским.

— А, окей.

Он уходит, даже не заперев дверь. Неужели думает, что я не сбегу? Или знает, что бежать мне некуда? Соседей нет. Курьер уже отбыл. Спасатели и полиция сюда больше не нагрянут, а сторож явится только ночью. Если вчера вообще здесь шатался сторож. А то мало ли куда этот Роберт собрался! Может, пришил ночью кого-нибудь, а сейчас отправился от тела избавиться.