Да, именно для таких случаев и пришлось притащить в супружескую спальню большой канцелярский стол, светильник и стул, которые никак не вписывались в интимный интерьер любовного гнездышка. Гелиния отнеслась к этому безобразию с пониманием.

Впервые эльфийские знания открылись Русу на плато Шаманов в обстановке, не располагающей к записи. Да и не думал он в то время о карандашах и пергаменте. А зря – знания скоро вылетели из головы. С тех пор и стал все фиксировать на более надежных носителях, чем собственная капризная память.

Это случилось месяцев пять назад, когда Русу пришлось разбираться с разгневанными Духами Великих Шаманов. Они очень обиделись на то, что он мог избавить их от клятвы давно ушедшему богу, таким образом отпустив из «бренного мира», но не сделал этого.

– Да забыл я, забыл! – клялся Рус перед сверкающими очами мумий Озгула, Боргула и двух скелетов древних воинов-магов из старой экспедиции Хранящих. Остальные призраки носились в бестелесной форме, создавая зловещий гул разгневанного неодобрения.

– Ты обещал! – проревел Озгул, громыхнув об пол бесполезным теперь шаманским посохом.

– Согласен, обещал! Но! По мере возможностей, забыли, уважаемые?

– Не верещи, как глинот под копытами, хитрая жаба! – прорычал Боргул, полыхнув мертвецким светом в пустых глазницах. – Ты был богом? Был. Мог добраться до печати? Мог! Ты не выполнил договоренности, и мы разрываем контракт! Отныне…

– Стоять, уважаемый! – резко, со зловещим придыханием прошипел Рус. Понты он умел колотить не хуже, а то и лучше каких-то там древних шаманов. – Я был не богом, я играл роль бога, чуешь разницу? А за «жабу» – ответишь. Там такой поток сознаний, что тебе, прозрачному овощу, и не снилось!

На Руса навалился многотысячный ментальный удар. Рисковал ли бывший браток? Еще бы! Его Духи сильны, и его Воля не подарок, но все же против совместного одномоментного давления тысяч разгневанных Душ неупокоенных Великих Шаманов… выдержит, никуда не денется, потому как надо. Здесь, в подвалах древнего храма, хранится не только золото компании «Чик и Ко», но и сами Великие Шаманы, которые ему еще очень даже пригодятся.

Выдержал. Вспотел, заработал красные глаза и головную боль, но выдержал – давление ослабло.

– Все, уважаемые, страсти улеглись? – примиряюще произнес Рус делано-безразличным тоном. Чего ему это стоило! Руки-ноги дрожали, дыхание сбивалось. Как только голос его еще слушался, выдавая нужные интонации! – Теперь по порядку. Да, признаюсь, я о вас забыл. А чего вы хотели! – прервал он снова поднимающийся недовольный рокот. – У меня и без вас забот – воз и маленькая тележка! А кто мне говорил про какую-то печать, а? Ну-ка, вспомните? Никто! – сказал, как отрезал. – Была речь о клятве неизвестному мне богу и о том, что снять ее может только он сам. А теперь что я слышу? Голословные обвинения я слышу! Некрасивый базар получается, уважаемые.

Озгул ответил через долгие полстатера молчания:

– Ты не посланник неизвестного бога, ты… Дурак ты! – пророкотал так сильно, что с крепкого потолка подвала посыпалась вековая пыль. – Мы покажем тебе печать, иди за мной, – сказал и, не оглядываясь, уверенно пошел по лабиринту, припадая на посох. Остальные мумии остались на месте, а призраки куда-то испарились.

«А ведь для понта на посох припадает, старый жук, – думал Рус, двигаясь следом за бывшим «ночным князем». Он заметно высох и еще сильнее побледнел за прошедшие месяцы. – Интересно, чей Дух в нем сейчас сидит? Стопудово самый авторитетный среди них…» – думал, стараясь отвлечься от предстоящей работы. Он заранее предполагал, что она ему не под силу и подспудно продумывал оправдания.