- Самый неактивный у нас сегодня Большов.

- Извините, Екатерина Васильевна, - ответил я, поднявшись. – Меня уже наказали на первом уроке.

- Тогда просто два, садись, - сказала мне Катя и продолжила. – Второй на очереди самый неактивный будет Никитин.

- Извините, Екатерина Васильевна, - подскочил второй отличник. – Меня наказали на прошлом уроке.

- Тогда тоже два, садись, - мило улыбнулась Катя. – Ну, раз виновные закончились, просто… - она ткнула в список. – Во! Селиванов был сегодня неактивным.

- Так точно, Екатерина Васильевна! – проорал кадет, подрываясь.

Две недели я и Дима топтали плац. Остальные-то сменялись, просто я и Дима торчали там каждый день. Даже надоели немного инструкторам, нас оставляли на индивидуальные занятия через день. И через день мы с Димой делали уроки, когда группа спала.

Я-то всё в уме ещё на плацу решал, в комнате самоподготовки только записывал, а он просиживал после отбоя по два-три часа. Вот Димон и сломался первый – просто кинулся на препода и, пока его не связали, хорошо того покусал. Увезли в дурку, а там посмотрят.

Через две недели я остался один. Индивидуальные занятия на плацу каждый день, кроме выходных. Господи! Как я ждал воскресенья, чтобы нормально выспаться!

И ещё через две недели, наконец, победил. Моим истязателям просто надоело меня истязать. В грустный понедельник капитан, начальник черчения, сказал, что ему не нравятся мои глаза и велел пройти в медкабинет. Я направился туда легко, даже весело.

Другой капитан для проформы заглянул в мои покрасневшие, но смеющиеся зенки и прописал мне месяц отдыха и службу в строевой части. Пока он делал запись в журнале, я сказал, что с его заключением пойду в независимую экспертизу.

- А разве есть ещё независимые?! – воскликнул он насмешливо.

- Для московского боярина Большого найдётся, - проговорил я равнодушно. – И даже если я конченный псих, мне почему-то кажется, что признают меня совершенно здоровым.

- Думаешь, что боярин, так всё можно! – озлобился капитан. – Моё слово всё равно решающее, хоть проведи десять экспертиз!

Я его насмешливо оглядел и сказал ласково:

- Достаточно и одной! Что написано в Христианском писании? «Сказавший ближнему своему «безумец» уже достоин геены огненной». А я как раз христианин!

Капитан слегка побледнел.

- То есть твоё заключение станет причиной вызова тебя на дуэль. Ты ведь маг, капитан? – проговорил я задушевно.

Он судорожно кивнул.

- А будешь дохлым магом, - улыбнулся я холодно. – Если напишешь сейчас не то заключение.

Капитан завис на целую секунду. Затем решительно выдрал из журнала страницу, засунул её в рот и, делая новую запись, прошамкал мне:

- Ифи уфифся ваффе. Фсё ноффавно.

Я пожал плечами и вернулся на урок. Глядя в попутавшие глаза чертёжника, доложил, что доктор моё состояние для учёбы признал удовлетворительным. Он несколько удивлённо велел мне проходить на место и в конце даже забыл назначить меня неактивным.

Все преподаватели не стали меня наказывать, даже Катя! И во вторник тоже! Ребята в группе удивлялись перемене моей судьбы и предполагали для меня вызов к декану или даже ректору. А вызвала Катерина! Ну, двоек же мне она наставила прилично, следовало как-то закрывать.

Проходили консультации у неё в комнате по целому часу после уроков. Знания мои по предмету у неё вопросов не вызывали, так что мы только старались слишком громко не стонать. Лишь в первый день она виновато проговорила:

- Извини, но такие правила. Трое самых усердных должны сломаться, чтоб остальные держались золотой середины…