Вернулся командир и сказал нам дожидаться снабжение, а он тоже поспит. Серёга полез на командирское место и временно выпал из кадра, а я продолжил внимательно слушать, что Павлик с умным видом рассказывает.

Кому-то может показаться, что парня несёт, только уж больно много у него возникает мыслей по любому поводу. Сам я от дурацкой привычки думать стараюсь избавиться, а ему нужно выговориться. Получается вин-вин, все довольны.

Подъехали цистерны, и Паша полез будить командира. Пока заряжающий таскал шланг, а угрюмый Серёга расписывался в журнале за полученные литры соляра строго по счётчику, от крытого грузовика пришли два бойца и вручили двадцать коробок сухпая.

И куда его совать? После вчерашнего боя хорошо загрузились трофеями в надежде, что постоим возле какого-нибудь села. Пехота ближе к европейскому имуществу, зато нам проще установить с населением контакт. Этот их южный диалект!

Но ладно, нас деньги интересуют в самом крайнем случае, когда больше нечего взять. Мы охотнее принимаем свежее молоко и прочую сметану, жареное мясо, сало, колбасы, домашний хлеб, отварную картошку, разные пирожки…

В деревне можно и пирожки, тем более не все они с мясом. И забираем, конечно, любые свежие овощи.

А у населения неожиданно вызвали интерес европейские карты с голыми девками, просто картинки и глянцевые журналы того же содержания. Мы их больше не сжигаем, собираем у пехоты и отдаём народу – пусть сами сожгут.

На втором месте европейские пластинки. Патефонов и своих хватает, а иностранная поп-музыка идёт нарасхват. А хорошо всё-таки поют немки:

«Дойчеланд зольдатен унд унтеофицирен»…

Ну, им больше не нужно, пусть свои потешаться. В Гардарику же вся эта европейская красивая жизнь официально никогда не завозилась, только через трофеи люди стали приобщаться к мировой культуре.

Часы, губные гармошки и другую ерунду берут не так охотно, просто на сувениры. Своего в каждом доме навалом. Бедная, бедная русская деревня!

Хотя речь пока не о ней, а о нашем танке. И так уже ноги не вытянуть, а тут эти коробки. Не танкисты, а коробейники какие-то. На всех немецкий патефон с пластинками, у каждого по три немецких комбинезона, чтоб на одном лежать, другим укрываться, а третий чтоб был. Но не выбрасывать же имущество!

Разместили с грехом пополам сухпай, Серёга разбудил Алексея и всем велел рассаживаться в машине. Лёха запустил двигатель, я от нечего делать в прицел контролирую одну из дорог – батальон встал в круговую оборону на развилке.

А бой в отдалении сместился дальше и почти утих, больше не рявкают орудия, только иногда постреливает отечественный ручной пулемёт. На дороге же появились клубы пыли, какие-то грузовики к нам едут на приличной скорости. Какие ещё грузовики? Снабжение ведь уже приезжало…

В лучах восходящего солнца вскоре разобрал кабины. У всех на дверцах трёхцветные круги, наше ополчение. Только форма кузовов под серыми чехлами, словно из прошлой жизни. И дорога неровная, местами идёт под уклон, так на чехлах сверху я разобрал в оптику тёмно-зелёным крупно что-то похожее на мои руны – вроде, косой крест и ёлочка, или стрелка.

У нас в батальоне на всех машинах замазали «мишень» и нарисовали руны «иду к тебе». Ребята говорят, что помогает от попаданий. Может, и помогает, а может просто подражают боярину. С нами понятно, а этим-то зачем? Наверное, просто показалось.

Командир наш получил флажковый приказ и скомандовал водителю выдвигаться. Выстраиваемся в походную колонну, спокойно едем в сторону недавнего боя.

Добрались до траншей, пехотинец с флажками указывает, где их лучше преодолеть. Переехали окопы, выкатились на твёрдую почву. Но я успеваю заметить уложенные для кого-то настилы через окопы.